Глава 7 – «Побег из больницы»

(скачать седьмую главу в Word, в zip архиве можно здесь)

Маша продолжала навещать меня в больнице. Она приходила каждый день, и мои соседи по палате всегда выходили, оставляя нас вдвоём. Мы заметили это и стали выходить сами, и общаться между собой в больничном коридоре. У меня до сих пор перед глазами стоит этот коридор. В его окрасе преобладал грязный белый больничный цвет. Рядом было мутное окно. Я не помню, куда оно выходило. Но я помню, как мы общались часами, строя совместные планы на будущее. Я целовал Машу в губы и в глаза. Говорил ей много ласковых слов. Шутил над её носиком, говоря, что он у неё картошкой. Я узнал, что Маша серьёзно занимается биатлоном. Что ездит на сборы в Мурманск и в Свердловск (ныне Екатеринбург). И что ей очень это нравится. Мы договорились подождать чуть больше полгода, пока я дослужу, и сыграть свадьбу. Свадьбу решено было делать у неё в селе (в Товсте). Мне нравилась эта идея, потому что я уже успел влюбиться в эти шумные украинские свадьбы. Маша очень переживала, что я не захочу делать из свадьбы помпезного праздника, как это было принято у неё на родине.

- Я хочу быть красивой невестой – говорила она – Хочу, что бы у меня было красивое свадебное платье и фата.

- Будет у тебя и свадебное платье, и фата. Обещаю – успокаивал её я.

После свадьбы мы решили переехать ко мне в Москву. Я уже представлял, как я буду её знакомить с моими родителями. Как буду показывать двор и район, где я вырос. Как познакомлю со своими московскими друзьями.

Летом Маша  должна была закончить учёбу на первом курсе и сдавать экзамены.  Я говорил, что поеду в Москву, подожду, пока она сдаст экзамены, и потом приеду за ней. Но, потом я передумал. Я решил, что одну надолго я её не оставлю. Просто мне будет очень тяжело без неё. И я сказал, что я вернусь сразу, и подожду в Тернополе, пока она сдаст экзамены. Я говорил, что помогу ей перевестись из Тернопольского института в Московский. И помогу ей продолжить в Москве свою спортивную карьеру. Биатлон она не хотела бросать, восторженно рассказывая мне о своём тренере и соревнованиях. Про тренера она говорила так хорошо, что я даже стал немного ревновать её к нему.

Через несколько дней, после взаимного объяснения в любви, Маша сказала мне, что ей стыдно это говорить, но что она боится того, что я просто её обманываю. Что просто хочу поиграться с ней, завладев физически, а потом уеду в Москву и брошу. И что мужчин до меня у неё не было. Когда она это говорила, то очень волновалась и вся дрожала. В её глазах я не прочёл недоверия ко мне. Скорее я прочёл вопрос – что же я на это отвечу? Мои чувства к ней были настолько искренними, что подобная мысль казалась мне абсурдной. Чувства переполняли и захлёстывали меня с головой. Я просто захлёбывался от их переизбытка. Раньше я даже не думал, что так вообще бывает.  «Какая же всё-таки хорошая эта штука, Любовь!» - думал я.

Прочтя этот немой вопрос в Машиных глазах, я тут же пообещал ей, что у нас не будет секса до той поры, пока она меня об этом не попросит сама.

Хочу сделать маленькое философско-филологическое отступление. О «Великий, Могучий, Правдивый, и Свободный Русский язык». Так много в тебе красивых слов, которые отражают разную степень наших чувств и переживаний. Так много слов, умело подчёркивающих и дополняющих прекрасные понятия, которые они обозначают. Но что же может быть более прекрасным, чем отношения мужчины и женщины в постели?   Не это ли и есть кульминация влюблённости, достойная самых красивых названий и эпитетов? Ну почему же ты, Русский язык, не придумал нужного и красивого имени существительного, что бы назвать это действо?  Как приземлилось сразу всё полётное и поэтичное, как только я написал «не будет секса»! А какие слова ещё есть, что бы все поняли, о чём идёт речь? Есть слово «трахаться», обильно встречающееся в русских переводах западных фильмов. От того то я их и не смотрю. Видимо это касается всех языков мира, но мне особенно обидно за русский. Кроме слова «трахаться», словосочетаний «половые отношения» и «половой акт», ещё более дебильного словосочетания «семейный долг», да и ещё общеизвестного нецензурного слова, ты, великий Русский язык, ничего и не придумал, что бы назвать это, самое приятное и романтичное событие в совместных отношениях мужчины и женщины. Я выбрал здесь самое безобидное слово «секс». Но и оно опошляет и приземляет всё, написанное ранее. Но простите это мне, и моему помощнику – русскому языку.

Так или иначе, но я дал Маше это обещание. Сколько раз потом я жалел об этом, но всегда оставался верен своему слову.  

Но тогда я был готов пылинки с Маши сдувать. Меня, конечно же, немного расстроило, что она не совсем верит в искренность моих  чувств. Но, внутри себя, я нашёл этому оправдание. Ведь я же солдат. Поматросил, как принято говорить, и бросил. Почему она должна мне верить на сто процентов? Уеду в свою Москву, и не вернусь. Но я не сомневался в том, что вскоре Маша убедится в моей искренности, и успокоится на эту тему. Поэтому на следующий день я ей повторил, что обещание своё я буду сдерживать до той поры, пока она сама не попросит меня, его нарушить. И много раз потом я повторял ей это.

Вообще Маша оказалась жуткой трусихой. Периодически она боялась принять какое-то решение, и делилась со мной некоторыми своими страхами.

К примеру, она очень опасалась  того, что я в жизни буду пить. Она говорила, что всё детство наблюдала пьянки собственного отца. И что мама просила её, при выборе мужа, быть с этим повнимательнее.  Я же, в свою очередь, был на сто процентов уверен в себе. Никакой тяги к спиртному у меня не было, не говоря о предрасположенности. Я чувствовал в себе наличие силы воли и некой харизмы. Пусть это не будет похоже на бахвальство. Я придумал себе какие-то моральные правила и законы, и решил по ним жить. Со временем эти правила подкорректировались. Но всё-таки я старался и стараюсь им следовать.

И я ответил Маше, что за это она может не сомневаться. Что от моих пьянок она терпеть неудобства в жизни не будет.

- Ну, так вы же постоянно пьяные! – говорила она

- Маша, странный ты человек – отвечал я ей, смеясь – А когда ты меня видишь? Когда я в самоходе? Ну, что же нам ещё делать в самоходе, в 19 лет отроду, в селе на свадьбе? Не переживай по этому поводу! Я могу тебе твёрдо сказать, что не только пить, но и курить я никогда не буду.

- А что ты сделаешь, если я вдруг закурю? – спросила меня Маша.

До того, как она задала этот вопрос, я и не думал на эту тему. Маша не курила, и я не предполагал, что она может вдруг закурить. Подумав и представив эту картину, я чётко понял, что мне этого не хотелось бы совсем.

- Не надо курить! – ответил я.

- Ну, а что ты сделаешь, если ты увидишь меня с сигаретой?

- Потушу об тебя эту сигарету! – со свойственным мне юношеским максимализмом отвечал я. Произнося это, я был полностью уверен, что ничем не рискую. Что мне никогда не придётся тушить об Машу сигарету, потому что она никогда не возьмёт её в рот. Я и забыл бы это своё высказывание, если б сама Маша потом много раз не спрашивала бы меня:

- А, правда, что ты потушишь об меня сигарету, если я закурю?

- Да, потушу – твёрдо отвечал я.

- Да не бойся, я никогда не закурю. Обещаю. Мне же нельзя. Я же спортом занимаюсь – всегда успокаивала меня она.

Но вернёмся к Тернопольской больнице. Близился день конституции. В позднее советские времена его отмечали 7-го октября. Этот день был всегда выходным. В этом году (1988) он попал на пятницу. Соответственно получалось, что выходными будут сразу три дня – пятница, суббота и воскресение. И вот, Маша пришла ко мне в четверг и сказала, что из врачей в выходные никого не будет. Что она узнала об этом от кого-то. И что она договорилась с какими-то своими друзьями из института, что бы они дали ей на выходные мужскую одежду и обувь. Поэтому у нас будет возможность провести три дня вместе. Больницу покидать мне было нельзя. Я же был военнослужащий срочной службы, а значит – человек подневольный. И главврач больницы отвечал за меня перед воинской частью. Но Маша, буквально, выкрала меня из больницы.

К этому времени мой ожог почти прошёл. На лице следов вообще не осталось. Но на коже груди ещё были разводы. Левый сосок немного вытянулся, изменив свою форму. Хуже всего дела обстояли с левым плечом. Там была огромная болячка, которая болела и лопалась от малейшего движения руки. Так что рукой я вообще не мог шевелить. Но под одеждой всего этого не было видно. И вот, с трудом засунув левую руку в рукав, я облачился в наряд, принесённый мне Машей, и мы оказались в городе. Маша очень боялась, что мне не подойдёт размер принесённой одежды или обуви. Но всё подошло, как нельзя лучше. Джинсы, рубашка и кроссовки сидели на мне, как будто это были вещи, из моего гардероба. А впереди было три дня счастья.

Я тебе благодарен за несколько дней,

Проведённых со мной, между небом и сном.

За секунды, когда ты была всех родней,

Мы пошли гулять по Тернополю. Я плохо запомнил тогда этот город, потому что почти его не видел. Я смотрел только на Машу. Помню огромный водоём, вдоль которого мы ходили, и какой-то парк. Потом Маша предложила пойти в кино. Фильм назывался «Меня зовут Арлекин». Он был о некой «Вагонке» - неформальной организации, члены которой приезжали из пригорода (где они жили) в большой город, что бы бороться с молодёжью, позорящей этот город, по их мнению. Они обрезали волосы хипарям, избивали панков, и так далее. Я тогда ещё не знал, что в моей родной Москве происходило в тот момент всё то же самое. И называли себя эти борцы за чистоту нравов – «Любера». Потому что были они из подмосковного города Люберцы.

После фильма Маша сказала, что ночевать мы будем у какой-то её двоюродной сестры на квартире. Туда мы и направились. Сестра встретила нас очень приветливо, а на меня смотрела с нескрываемым любопытством. Она выделила нам с Машей целую комнату, с большой двуспальной кроватью. Когда я лёг на неё, то просто провалился в гражданскую жизнь. За полтора года службы я уже отвык от такой постели и  таких мягких подушек. Полтора года я спал на железных двухъярусных кроватях, жёстких подушках, под простынёй и шерстяным одеялом. Было несколько месяцев, когда мы (Я, Камиль, Малой и ещё кто-то) вообще не раздевались. Нам было лень раздеваться, и мы получали удовольствие оттого, что этого не делали.

За тридцать, за сорок секунд раздевался

И не раздевался совсем

 Потом нам надоело спать одетыми, и мы стали раздеваться. Когда мы разделись на ночь первый раз, после того, как несколько месяцев это не делали – то получили несказанное удовольствие.

Надо ли говорить, какое блаженство я испытал оттого, что лёг на мягкую двуспальную кровать, с мягкой подушкой и свежим душистым постельным бельём. Да ещё рядом со мной лежала любимая девушка.

Маша легла спать в ночной рубашке, которую ей  дала её сестра. Всю ночь она проспала у меня на плече. Всю ночь я обнимал её и сильно прижимал к себе. Ночнушку я снять и не пытался. И не только потому, что дал ей слово. А потому, что и того, что я имел на тот момент, мне было достаточно для полного счастья. Я ощущал себя в раю. Я чувствовал, что на моём плече спит самый любимый, самый родной, и самый близкий мне человек. Она тихо-тихо дышала,  а я сильно-сильно прижимал её к себе.  О сексе, в ту ночь, у меня и мысли не было. Я понимал, что у Маши это должно было случиться в первый раз, и думал, что сейчас не время и не место.

Утром (после этой ночи блаженства) мы опять пошли гулять по Тернополю. Я, как и в первый день, никого и ничего кроме Маши не видел, и где мы тогда гуляли сообразить не смогу.  Вечером же мы опять пошли в кино. Это был культовый фильм «Маленькая Вера». Но о том, что он такой культовый и знаковый, я тогда не знал. Мы прочитали аннотацию на афише о том, что это фильм о некой крайне развратной и неблагонадёжной особе, по имени Вера. И о том, как она такая развратница и блудница портила жизнь всем нормальным людям. Фильм нам с Машей понравился. Выйдя из кинотеатра, Маша сказала мне:

-  Не понимаю, чем эта Вера такая плохая? По-моему она любила одного человека и с ним одним и спала.

У меня были такие же мысли по поводу увиденного, и я согласился.

На этот раз мы пошли ночевать в общежитие, где жила Маша.

Подойдя к нему, Маша проинструктировала меня о способе нелегального попадания внутрь. По входной двери надо было залезть на козырёк над подъездом, а с него, через никогда не закрывающееся окно, попасть на лестничный пролёт второго этажа. Так я и сделал. И вот я уже в комнате, где живёт моя любимая.

Кроме неё в этой комнате жила ещё милая девушка, по имени Ульяна. Она показалась мне человеком очень добрым и отзывчивым. А я, как мне стало казаться позже (когда я анализировал это время) ей вообще приглянулся. Тут же я познакомился с ещё двумя Машиными подругами. Одну звали – Галя. Была она девушкой видной и высокой. Мне даже казалось, что была она выше меня. Вторую девушку звали Оксана. Она сразу сообщила, что живёт недалеко от нашего полигона, только с другой его стороны, рядом с Сатановым (я не помню названия села). И ещё она сообщила, что Маша, Галя и Ульяна – три дуры, потому что слушают «Ласковый Май». А надо слушать рок. И лучшая рок группа (по мнению Оксаны) была «Чёрный Кофе». На этой почве мы сразу же нашли с ней общий язык. Название «Ласковый Май» я тогда услышал впервые. Но «Чёрный Кофе» мне нравился очень. А с басистом этой группы, Игорем Куприяновым, меня связывал один интересный случай. Да я и до сих пор поддерживаю с ним хорошие дружеские отношения.

На ночь все девочки ушли из комнаты, оставив нас с Машей вдвоём. Мне было постелено на кровати Ульяны, но лёг я, конечно же, рядом с Машей. Нам было хорошо и совсем не тесно на узкой односпальной кровати студенческого общежития. Ночной рубашки на этот раз не было. И я применил небольшой напор для того, что бы на Маше не оставалось и нижнего белья. Фигурка её мне тогда очень понравилась. Маленькие, аккуратненькие  сисечки девственно и застенчиво торчали вверх. Да и во всё аккуратное спортивное телосложение Маши я влюбился ещё больше.

Я не буду здесь описывать интимных подробностей наших с Машей ночей. Это касается не только меня, и Маша мне не давала на это разрешения. Скажу только одно – обещание своё я не нарушил. Но, не смотря на это, и мне и Маше было очень хорошо.

Весь следующий день и всю следующую ночь мы провели, не выходя из общежития. Нам было приятно  вдвоём, и совсем не хотелось никуда идти. Только иногда Машины подруги скрашивали нам одиночество.

В понедельник, рано утром, мы покинули это общежитие. Позади были  три счастливых дня, а впереди снова больница. Маша проводила меня до её дверей. Мы поцеловались, и сказали друг другу до свидания.

- Сегодня я не смогу к тебе придти, но завтра вечером обязательно приду – пообещала мне Маша.

Далее - глава 8 - "Преждевременное выздоровление"

КНИЖКА "Точка Невозврата" - начало

Часть 1 "ПОЛИГОН" - начало

Официальный сайт группы SOZVEZDIE - Вход