Глава 6 – «Однажды обнялся с огнём»

 (скачать шестую главу в Word, в zip архиве можно здесь)

 

Прошло около месяца, после описываемых мной событий, и капитан дал нам новое задание. Необходимо было покрасить тот самый домик, который год назад построила пересылка. Поручили это мне, Малому и Виталику.  К этому времени Виталик перестал быть поваром, по его собственной просьбе, и на кухне стал работать Камиль. Незадолго до описываемых событий нам выдали новую техническую форму. Больше недели я просидел над ней с ножницами и нитками, и ушил её так, что сидела она на мне, как хороший модный джинсовый костюм. Вот в ней-то я и пошёл на работу – красить домик. Чистым остаться не удалось. Я забрызгал всю свежеушитую технуру краской. Особенно она была испачкана в районе моего левого плеча. На вышке оказалась канистра с бензином. И я стал оттирать этим бензином краску, не снимая технуру с  тела. Краска сходила нелегко. Я извёл много бензина, тем самым, пропитав им китель и, немного, втерев в кожу.

Подвела меня, как всегда, моя нездоровая привязанность к огню. Сначала я поджёг баночку с оставшимся бензином и смотрел, как он горит.

- Ты ещё к себе поднеси – подколол меня Малой.

- Да, пожалуйста – рассмеялся я.

Могу сказать, что я недооценил то, насколько моя одежда пропитана бензином. Я был уверен, что он уже весь выветрился. Но это было не так, и китель на мне вспыхнул, как факел. Всё, о чём я сейчас напишу, происходило  считанные секунды, но я помню это всё, поэтапно. Китель на мне вспыхнул, как я уже сказал, факелом. Я попробовал сунуть руки в огонь, что бы расстегнуть его и снять. Но огонь был очень сильный. К тому же манжеты и рукава были тоже в бензине, и огонь перекинулся на них. Рвануть пуговицы мне не удалось. Они были пришиты крепко. Я почувствовал, что кожа под кителем тоже начала гореть. Надо упасть на живот и задушить огонь - подумал я. Оглядевшись, я увидел, что в десяти шагах от меня высокая трава. А в том месте, где я стоял, травы почти не было. Я побежал туда. Пока я преодолел эти 10 шагов, огонь раздуло ещё сильнее. Я упал в траву, на живот, но это ни к чему не привело. Огонь не утихал, а продолжал гореть. Тогда я стал стягивать с себя китель через голову, потянув  его за воротник. Он сначала поддался, но потом застрял в плечах. Я уже писал о том, что перед этим я тщательно его перекроил и ушил. Снизу он был заужен. И когда нижняя его часть достигла плеч, то он застрял. В результате я получился в огне с головой. Я перестал, что-либо, видеть и у меня загорелось лицо. Так как оно как раз получилось в самом центре горящего кителя. Мне стало страшно, и я закричал. В следующую долю секунды кто-то стащил с меня горящий китель. Это был Малой. Увидев, как я корчусь на земле, он подбежал и рванул с меня горевшую одежду.

Я поднялся. Видимо у меня был болевой шок, потому что по началу я не почувствовал острой боли.

- Блин – сказал я – технура-то новая сгорела. Я её неделю ушивал.

- Какая технура? – услышал я голос Виталика – ты в зеркало посмотри. Что ты с собой сделал?

Я подошёл к зеркалу, и увидел довольно страшную картину. С моего лица и с груди свисали клоки обгоревшей кожи. Если честно, то я не узнал себя, и испугался.

Болевой шок прошёл быстро. И я стал дико кричать от боли.

Лёша, который всегда был на вышке, позвонил в казарму, и сказал, что я сгорел. Выяснилось, что «новой» машины, вместе с Бибисом и Капитаном, в части нет. Что они утром уехали в Чортков, и приехать должны только на следующий день.

Что же касается «старой» машины, то она была не на ходу. У неё застучал двигатель, после чего её загнали в парк, и недели три она не заводилась.  Зная нашу «старую» машину не понаслышке, мы понимали, что завести её можно только с толкача. Но толкать её было почти невозможно, потому что  две недели  до этого шли одни дожди, все дороги развезло,  и в части было грязи по колено. Ходить было тяжело. Не то, что бы машину толкать.

На старой машине, вместо меня, уже к этому времени ездил Никита. Я устал быть водителем, и попросил меня заменить. Никита с удовольствием согласился.

Так вот: Боль моя нарастала с каждой секундой. Я уже не мог ни стоять, ни сидеть. И всё время орал. Лёша стал махать полотенцем, как большим веером, обдувая мне грудь. Это немного снимало боль. Но когда он переставал махать - становилось совсем нестерпимо.  И я кричал, что бы он махал снова.

Узнав о случившемся, и поняв, что машину завести маловероятно, Камиль вскочил на коня, и поскакал на вышку. А прапорщик фельдшер, и Фусс побежали туда же бегом. Я не знаю, садился ли Камиль когда-нибудь на коня до этого, но проскакал он четыре пятых дороги. Перед самой вышкой дорога, по которой ездят на машине, делала крюк, объезжая гору. А тропинка, по которой ходили пешком, шла напрямик, но была крутая и каменистая. Камиль повернул коня на тропинку, но тут же упал. В результате он прибежал пешком, а конь пришёл чуть позже. Камиль сразу достал какие-то бинты и растворы, и что-то мне стал прикладывать к груди. Это снимало боль, но совсем не сильно. 

- Нужно делать уколы – сказал Камиль – но у меня нет обезболивающего.

В это время подоспели Фусс и прапорщик фельдшер. Фусс сразу заменил Лёшу на посту махания полотенцем у моей груди, потому что у Лёши уже болели руки. Когда махать переставали, боль становилась просто невыносимой. И когда уже у Фусса руки заболели, то Рембо догадался дотянуть до меня электрический вентилятор. К счастью, длины шнура хватило. Прапорщик же фельдшер оказался в полной растерянности. Он вопросительно смотрел на Камиля: «Что делать?».

- Надо каким-то образом вести его в больницу – сказал Камиль – ему надо делать укол, а у меня нечем. Но машину вряд ли заведут.

И тут светлую голову прапорщика фельдшера осенила умная  мысль:

- А давайте мы его посадим на коня, и он поскачет в село – предложил он.

- На коне он скакать не сможет – возразил ему Камиль.

- Но, давайте попробуем – продолжал настаивать прапорщик Фельдшер.

От услышанного мне стало страшно. На коне в жизни я сидел один раз, и скакать на нём не умею. К тому же, я не мог пошевелиться от боли, не то что бы на коня вскочить. Я представил страшную картину, как я скачу на коне, весь обгоревший, по полю в село. Просто – современный фильм ужасов.

- Я не умею скакать на коне – прокричал я – я не смогу сейчас на нём скакать.

- Нет, на коне он скакать не сможет – поддержал меня Камиль.

- Тогда давайте мы его положим поперёк коня, а сами будем бежать рядом и держать – не унимался прапорщик фельдшер.

Картина нарисовалась ещё более страшная: Я лежу, обожженной грудью поперёк коня. А рядом со мной бежит прапорщик фельдшер, и ещё кто-то, и держат меня за ноги и за руки, чтобы я не упал.  До казармы полтора километра с горы, а потом по полю два километра до села. Хорошая получится пробежка.

- Лёша!!! – прошептал я.

Лёша подошёл и наклонился ко мне.

- Лёша, умоляю, спрячь куда-нибудь коня, пока прапорщик фельдшер меня на него не посадил.

- Хорошо  - ответил Лёша, и увёл коня за свежепокрашенный  домик. Там он привязал его за дерево.

Надо сказать, что прапорщик фельдшер не унимался. Он заметил пропажу коня, и стал его искать, не отбросив мысль посадить меня верхом.  Фусс и Рембо всё это время дули мне на грудь вентилятором. А Камиль продолжал накладывать мне какие-то примочки. Но, несмотря на все их старания, я орал от боли.

Как вдруг – звонок снизу. Звонят из казармы. Машину завели. И Никита, со стуком в двигателе, уже едет к нам на вышку. Оказывается всё это время все, кто был в казарме, толкали машину в грязи. И, в результате, завели её.

Никита приехал достаточно быстро.

- Надо везти в Гусятин или в Гримайлов – сказал ему Камиль.

- Я не уверен, что доеду. Движок сильно стучит – ответил Никита – но попробую.

Лёша дал какой-то матрац. Меня положили на него, и вместе с ним подняли на кузов. Все залезли тоже. А Фусс вновь взял в руки полотенце, и продолжал махать надо мной в кузове.

Внизу (у казармы) все, кроме Камиля и Фусса, вылезли из машины. А рядом с Никитой в кабину сел старлей Витя Дутчак. И мы поехали по полю. Какое же оно оказалось неровное!!!! Я раньше не особо придавал этому значение. Сейчас же каждая кочка отдавалась жуткой болью. Фусс махал без перерыва, а я подлетал на кочках и кричал.

Мы въехали в Малые Борки и, тут же, увидели выезжающий  четыреста  двенадцатый «Москвич» из какого-то двора.

- Стой – закричал ему Камиль с кузова и замахал руками.

Москвич остановился. За его рулём сидел незнакомый нам мужчина.

- Куда едете? – Спросил его Витя Дутчак.

- В Гримайлов – отвечал водитель Москвича.

- Возьмите солдата, ему срочно в больницу надо.

Меня быстро вытащили из кузова, и переложили к нему в Москвич, на заднее сидение.  Я туда еле влез, сильно подогнув ноги. Было очень больно. Но Фусс с полотенцем в Москвич точно бы не поместился.

- Езжайте в больницу, мы подъедем – сказал Камиль.

Витя Дутчак сел рядом с водителем, и мы поехали.

То, что было в Гримайлове, я бы не стал называть больницей. Скорее это был медпункт, в котором никого, кроме двух перепуганных медсестёр, не было. Причём, одна из медсестёр была уже совсем бабулька.

В их глазах мы с Витей Дутчаком прочли испуг ещё больший, чем был в глазах прапорщика Фельдшера. И всё тот же немой вопрос был в них: что делать?

Меня положили на какую-то кровать. Моя грудь вся горела. Я, естественно, был без одежды.

- Ой, ему, наверное, холодно? Надо его укрыть одеялом – сказала бабушка медсестра, пытаясь это проделать.

- Не надо!!! – заорал я. Только одна мысль, что мою, и без того горящую, грудь сейчас ещё и одеялом шерстяным укроют, ввергала меня в ужас.

Но бабушка не унималась.

- Надо укрыть хлопчика. Холодно ему – причитала она, и хваталась за одеяло.

- Уберите её отсюда – заорал я, и Витя Дутчак отодвинул от меня бабушку с одеялом в руках.

Минут через пятнадцать в дверях показались Камиль, Никита и Фусс. Как выяснилось, наша «старая» машина всё-таки показала им по дороге «кулак дружбы». Шатун оторвался, и пробил насквозь блок двигателя. Они бросили машину в том месте, где это случилось, и на попутке доехали до Гримайлова. Камиль сходу перечислил все лекарства, которые ему были нужны, включая шприц.

- У нас всё это лежит здесь – сказала бабуля, показывая на стеклянный шкаф, и потом добавила – но это брать нельзя, и я уколы делать не умею.

Камиль ринулся к шкафу, силой отстранив от него бабульку.  Достал все необходимые медикаменты, и сделал мне обезболивающий укол.

- Надо ещё один – прошептал он, и сделал второй укол.

Бабушка смотрела на всё открытыми глазами.

- Звоните в Тернополь, и говорите, что бы скорую помощь присылали – скомандовал ей Камиль.

Бабушка побежала (если можно так выразиться) к телефону.

Скорая помощь из Тернополя приехала часа через полтора. За это время Камиль сделал мне ещё уколов пять, а то и шесть, потому что боль не стихала.

Меня загрузили в скорую помощь, и мы поехали, уже в сопровождении Тернопольских врачей, которым Камиль сказал чего и сколько он мне вколол.

Его уколы стали действовать в машине. Боль начала проходить, и я почувствовал, что  проваливаюсь  в сон.

Когда меня несли на носилках в больницу, я уже находился в полубреду. Я видел кровать, на которую меня клали. Видел, что под одеялом, на полпростыни было большое коричневое пятно. Но я уже не мог ничего сказать, и смирился с этим. Меня положили в эту кровать, и я тут же уснул.

Спасибо тебе, Камиль. Спасибо Малой за то, что стянул с меня горящий китель. Спасибо Лёша и Фусс за то, что махали надо мной полотенцем. Спасибо Никита, что довёз меня до деревни, на неисправной машине. И всем, кто помог тебе её завести, тоже спасибо. Спасибо и тебе, незнакомый человек на Москвиче.

Где-то незадолго до моего дембеля он подошёл ко мне, в Малых Борках.

- Ты Дима? - спросил он меня.

- Я.

- А я тот человек, что тебя до больницы  довёз.

Я, конечно же, тогда сказал ему спасибо. И сейчас ещё говорю – Дуже Дякую (это по-украински).

Оказался я в ожоговом отделении Тернопольской городской больницы, в палате для тяжелообожжённых. Рядом со мной лежали люди, похожие на угли. Не редко их отсюда выносили на кладбище. Истории были у всех разные. К примеру, за стенкой лежал молодой парень. Он поругался со своей любимой девушкой, пришёл домой, напился, завёл мотоцикл и собрался к ней ехать, отношения выяснять. Но дорогу преградила мать:

- Не пущу пьяного на мотоцикле.

- Ах, не пустишь!!! -  Парень схватил канистру с бензином, облил себя и поджёг. Теперь вот лежал в соседней палате. Ниже пояса он был весь обгоревший. Вот, на какой высоте канистру держал, так ниже всё и сгорело. А сверху у него теперь кожу срезали, и вниз пересаживали. Так что в бинтах он был весь. Мама же его теперь сидела рядом с ним, не отходя ни на шаг.

Через какое-то время мои дела пошли на поправку. Я сам вставал в туалет, сам ходил в столовую, ожоги уже не болели, и меня перевели в палату, где были больные  с менее серьёзными ожогами. Это было совсем другое дело. Там была совсем другая атмосфера. Оттуда люди не отправлялись на тот свет. Там не было больных, прикованных к кровати. Там люди смеялись и шутили. И ещё там было зеркало, и я, наконец-то, увидел своё отражение. На моё лицо и грудь смотреть было по-прежнему страшно. В районе носа и рта висел какой-то жёлтый аппендикс. Кожа вся пузырилась и, местами, свисала. А кое-где стали образовываться большие болячки. Левый сосок потерял свою форму, как будто оплавился. А левое плечо вообще было не понятно на что похоже.  В одной палате со мной было человек пять или  шесть. Это всё были люди, получившие ожоги второй или третьей степени. У одного мужика загорелся гараж, когда он находился рядом. Он забежал в гараж и выгнал оттуда машину. Потом ещё раз забежал, и вынес канистры с бензином. Лишь потом начал его тушить. Так пока он два раза забегал, то получил сильный тепловой ожог. На его теле был белый след от майки, а плечи и шея обожжены.  Как будто он уснул на солнце и сильно обгорел.

- Вот – говорит он – если б в рубашке бы был, то вообще бы ничего бы и не было.

Другому парню попала на лицо серная кислота. Он на стройке работал. Поднял бочку с кислотой на плечо, а сверху на крышке было чуть-чуть разлито. Вот на него и плескануло. Так у него сначала вообще ничего не было заметно. Зато со временем у остальных проходили ожоги, а у него становилось всё хуже и хуже.

Самая смешная история лечения была у другого мужичка. Ожог был очень оригинальный. Встал он утром голый с кровати, от любимой жены. Пошёл на кухню ей завтрак приготовить. Да и почти уже приготовил. Только случай внёс свои коррективы. Взял он в руки горячую скороварку, а она у него в руках и разорвалась.  И ошпарило ему, как вы думаете – Что?  Ошпарило ему его мужское достоинство. Он же совсем голый был. Смех смехом, как говаривал старшина Иванов, а медсёстры в больнице были только девушки. Они-то и делали ему каждый день перевязки.

- Ну, давай – говорили они ему – клади свою обожжённую часть тела на стол, сейчас перевяжем.

Его выписали при мне, но обязали ещё месяц ходить на перевязки. Есть предположение, что медсестричкам очень понравилось его перевязывать. А главное – сказали, что сексом ему теперь полгода нельзя заниматься. Он очень был расстроен этим обстоятельством. И его жена, пришедшая его забирать, тоже явно была не довольна.

Я быстро сдружился со всеми ребятами в палате. В моей записной книжке до сих пор записаны их адреса, с надписью: «Будешь в Тернополе – заезжай». Они играли в дурака на погоны.  Причём с жёстким правилом – без погон не выигрывать. Играли пара на пару. Я быстро врубился в особенность игры, и стал выигрывать. Я вообще люблю игры, когда пара на пару. Во время моей работы на конноспортивном комплексе я великолепно научился забивать козла в домино, пара на пару. А здесь преуспел в дурака на погоны. Ребята рассказали мне, каждый свою историю. А я в ответ поведал им былину про то, как прапорщик фельдшер пытался меня на коня посадить.

В один из дней приехали меня навестить Камиль, Проша и капитан Горбенко. Они привезли мне мою форму (меня же в одних трусах доставили). Узнав, как моё самочувствие, капитан сказал:

- Я не стал сообщать о происшествии ни в округ, ни в дивизию. Зачем нам лишний шум, раз более-менее всё нормально и все живы? У нас же ещё одно ч.п. случилось. Мамедова в больницу увезли, в Гусятин.

- Что с ним? – поинтересовался я

- Да нож воткнул в надутую камеру от колеса, наклонился и смотрит на него. Нож тот вылетел, и воткнулся ему в лоб – поведал вкратце капитан.

- А ты помнишь, как прапорщик фельдшер тебя на коня сажал? – засмеялся Камиль.

- Да, я такое, наверное, никогда не забуду.

Когда они ушли, то мои соседи по палате ещё раз посмеялись над прапорщиком фельдшером.

- А мы думали, что ты это придумал – сказали они – уж очень нелепая история. Прямо не верится. А когда твой друг тоже самое говорит……

В кармане же формы, привезённой мне Камилем и капитаном, я нашёл ту самую Машину записку с её Тернопольским адресом. Когда я достал эту записку, то мне, почему-то, стало очень приятно. Я, конечно же, вспомнил про Андрея из Товсте. Но мне сильно  захотелось, что бы меня кто-то пришёл навестить в больнице.  Родителям в Москву я о случившимся со мной несчастье не написал. В палату приходили жёны и друзья ко всем, кроме меня.  И я написал Маше письмо. Я написал, что лежу в Тернопольской больнице, в таком-то отделении, в такой-то палате. Одного из больных пришла навестить жена. Её-то я и попросил занести моё письмо Маше по адресу. Конвертов же почтовых у меня не было. Это было уже вечером. Отдав ей это письмо, я не был уверен, ни в том, что она его передаст, ни в том, что Маша, получив его, придёт меня навестить.

Но на следующий день я увидел Машу, стоявшую в дверях моей палаты. Она смотрела, как всегда, круглыми глазами, и тяжело дышала. Как потом выяснилось – она бежала всю дорогу. В руках у неё были яблоки, и ещё какие-то фрукты.

О, женщины!!! Какие же вы всё-таки чуткие и хорошие зверьки. Мужчина - это значительно менее внимательное животное. Если бы я получил такую же записку и хорошо относился к девушке, написавшей её, то я бы тоже прибежал бы в больницу. Но я бы не остановился бы по дороге, купить фруктов. Мне кажется, что я  даже и не заморочился бы на эту тему. Я бы пришёл с пустыми руками, считая, что только одним своим появлением доставлю радость больной. Максимум, что я бы сделал, это купил бы цветы. А вот женщина (девушка), несмотря на то, что торопилась, нашла время и возможность купить мне по дороге фруктов. Спасибо вам женщины за то, что вы такие, и за то, что вы вообще есть!!!

Признаюсь, мне было очень приятно увидеть Машу. Не смотря на то, что выглядел я, так скажем, не важно. Но, на душе стало как-то теплее, что ли.

Маша села рядом со мной на кровать, стала кормить меня фруктами и расспрашивать, что же со мной случилось. А все другие обитатели палаты тактично вышли, чтобы не мешать нам разговаривать.

Уходя, она столкнулась в дверях с главврачом. В этот же вечер главврач спросил у меня

- Солдат, а ты сам откуда?

- Из Москвы – ответил я.

- И в Тернополе раньше ни разу не был?

- Нет, не был – ответил я.

- И к тебе уже девушка пришла? Как же у тебя это получилось? Когда же ты успел? Вот!!! Все учитесь, как надо!!!

И он засмеялся.

Маша стала приходить ко мне каждый день, и каждый день чего-то приносить. Узнав, что я люблю рок музыку, она принесла мне плеер с кассетой.

- Вот – сказала она – у девчонок взяла. Говорят, рок. Сейчас все это слушают.

Так я впервые услышал Виктора Цоя и группу «Кино». На кассете был альбом «Группа Крови». Мне так он понравился!!!!! Что я не вынимал плеер из ушей. Больше всего мне понравилась песня: «Земля. Небо. Между землёй и небом – Война» 

И вот, в один из дней Маша, как всегда, пришла ко мне. И, как всегда, принесла мне гостинец. Все, тоже как всегда, тактично вышли из палаты. И мы, тоже как всегда, тихо сидели и разговаривали. Я хотел съесть яблочко, но оно упало у меня из рук под кровать. Тогда я свесился с кровати, что бы его достать.

- Дима, ты очень хороший, и я очень тебя люблю – услышал я Машин голос за моей спиной.

Я замер на несколько секунд. В моей голове всё закружилось.

-  А ещё раз можешь сказать? – попросил я Машу, разгибаясь и глядя на неё.

- Ты очень хороший, и я очень тебя люблю – повторила она.

Не могу описать никакими словами то, что стало происходить внутри меня. Это было что-то огромное. Что-то такое, что я даже испугался этому немного. Испугался, а может быть, удивился количеству и температуре нахлынувших на меня чувств. Внутри меня всё несколько раз перевернулось, и не улеглось на прежнее место. До армии мне многие девчонки признавались в любви. Не скажу, что их были сотни, но их было не две и не три. Но никогда со мной раньше такого не происходило. А сейчас – будто кто-то неожиданно вылил на меня ушат, полный воды. Причём, я затрудняюсь сказать – горячей или холодной. В считанные секунды я почувствовал, что дороже этого человека для меня нет и быть не может. В считанные секунды я осознал, что жить без неё дальше я не могу и не хочу. В считанные секунды я понял, что же это такое – любовь. И я сказал ей еле слышно:

- Я тоже тебя люблю, Маша.

 

 

Далее - глава 7 - "Побег из больницы"

 

КНИЖКА "Точка Невозврата" - начало

Часть 1 "ПОЛИГОН" - начало

Официальный сайт группы SOZVEZDIE - Вход