Глава 23 – «У меня сегодня было свидание»

 (скачать двадцать третью главу в Word, в zip архиве можно здесь)

 

    Всё утро я думал, что же я скажу, когда увижу её. Какие первые слова надо будет произнести и что сделать? Я представлял себе первые минуты нашей встречи и так и сяк, но всё ещё зависело от того, как поведёт себя сама Маша.

И вот, в дверь постучали.

У меня не было сомнения ни на секунду, что это она.

Я открыл дверь.

Если помните, я писал о том, что Маша очень не высокого роста, примерно метр пятьдесят, плюс – минус. Но когда я о ней думаю, то всегда забываю об этом. Не знаю почему, но в моих мыслях я всегда представляю её выше.

Вот и сейчас я, открывая дверь, смотрел прямо перед собой, ожидая встретить взглядом её взгляд. Но, открыв эту дверь, опустил голову, так как передо мной стояла девушка маленького роста. Передо мной стояла моя Маша.

Да, да. Я не оговорился. Именно моя Маша. Та самая Маша, которую я знал 19 лет назад.

Когда я в августе приехал в Тернополь, то меня, всё-таки, встретила чужая женщина. А сейчас, в коридоре стамбульской гостиницы, передо мной снова стояла та самая моя Маша (только брюнетка). Она растерянно улыбалась, и я сразу же узнал её по глазам. Именно по глазам, обо в первые секунды я видел только их. Это были те же, как и много лет назад, глубокие, круглые и (главное) сияющие радостным светом глаза.

- Вот – сказала она, смущённо пожав плечами и немного разведя руками в стороны.

Это «вот» означало «вот она – я».

Не шагнув, а немного наклонившись за порог номера, я посмотрел по сторонам, как будто ещё не выйдя из роли Штирлица. Как будто смотря, не привела ли она за собой хвост. Потом я, не проронив ни слова, потянул Машу за руку в номер, прикрыл за её спиной дверь (которая почему-то не закрылась, оставив щель) и крепко-крепко обнял, прижав к себе.

Ещё ночью в sms-ке Маша написала мне, что у неё от чего-то дрожат руки и ноги. И вот сейчас я это почувствовал. Не только руки и ноги, она дрожала вся, толи от страха, толи от переизбытка каких-то других чувств. Когда я обнял её, то она просто повисла на мне. Если бы я тогда её отпустил, то она точно бы упала на пол.

 Так мы простояли какое-то время. Не помню сколько, но достаточно долго. Постепенно Маша дрожать стала меньше. Я наклонился к её лицу, и мои губы оказались у её губ. Это произошло как-то само собой. Но было это очень приятно. Мы целовались страстно и долго. И мне кажется, что за годы она преуспела в этом искусстве. 19 лет назад она так не целовалась. Она стеснялась тогда и говорила, что не умеет. «Я тебя научу» - всегда смеялся я в ответ. Теперь же в этом обучении не было никакой необходимости. Маша просто поедала мои губы, и невозможно было не почувствовать, как ей хорошо.

Вспомнив о букете, я отодвинул её, на расстояние вытянутых рук.

- Это тебе – и я взял букет, находившийся в банке с водой на умывальнике. Всё это время мы стояли совсем рядом с входной дверью, в мой номер. И дверь в сан узел, и этот умывальник, тоже были рядом. Поэтому я не шагнут с места, а дотянулся до букета рукой и дал его Маше.

Маша кивнула головой, и прижала букет к груди. А я снова придвинул её к себе, теперь уже с букетом. Маша, как я уже сказал, стала дрожать меньше, но эта странная дрожь не оставляла её до конца.

Теперь мой букет мешал ей ко мне прижаться. Я взял цветы из её рук, и бросил на пол. Машины губы снова оказались у моих.

 В какой-то момент я подумал, что совсем не посмотрел на неё. Я же видел только глаза. А теперь ещё и чувствовал только губы. Я снова отодвинул её на расстояние вытянутых рук (но при этом, крепко держа за плечи) и окинул взглядом сверху вниз.

- Что такое, Дима? Что-то не так? – спросила меня Маша.

Но, было всё так. И, вместо ответа, я вновь прижал её к себя.

Одета она была в кофточку, около воротника обрамлённую каким-то искусственным мехом, ворсинки которого постоянно попадали мне в рот.

- Он всё-время лезет, этот мех – улыбаясь, сказала Маша – у меня таких кофточек много. Они удобные и дешёвые. Вот, только мех лезет.

Так, обнимаясь и целуясь, мы ещё стояли достаточно долго. А когда я стоять устал, то поднял Машу и положил её на кровать, прямо в ботинках. Мне показалось, что она на секунду испугалась этого, но тут же успокоилась. Я лёг рядом.

- Давай поговорим – сказал я ей, и мы стали вспоминать события девятнадцатилетней давности, которые было очень приятно воскрешать в памяти.

Как я уже писал, что Маша очень многое забыла. Не смотря на то, что во время моего к ней тернопольского визита неустанно повторяла: «Я всё помню». Но, кое-что забыл и я. Например, про тот случай, когда она пришла ко мне на полигон с тортиком, мне напомнила она. В моей памяти снова воскрешали многие забытые картинки, делая на душе ностальгически легко и тепло. Всё это время, пока мы разговаривали, я улыбался, как малахольный, и вообще был какой-то рассюсюканный. Я и раньше уже замечал за собой, что стал чересчур сентиментальный. Сейчас же это проявилось особенно ярко.

- Подожди-ка! Сейчас я тебе кое-что покажу – сказал я, вспомнив про булавочку.

Она была пристёгнута к карману куртки, убранной в сумку. Я не сразу её нашёл, и поначалу даже испугался. Не хватало ещё потерять эту реликвию теперь, после того, как я хранил её 19 лет.

- Вот, смотри! Помнишь, что это? – я показал булавочку Маше.

По её взгляду было видно, что она не узнаёт эту, так много значащую для меня, вещь. Я напомнил ей, как 19 лет назад она пристегнула мне эту булавочку на китель и сказала, что бы я носил её и не отстёгивал.

- Вот, теперь твоя очередь. Теперь ты её носи – сказал я Маше, пристегнув изрядно поржавевшую булавку ей на кофту.

Забегая вперёд, скажу, что Маша вскоре потеряла эту булавочку. Приехав домой в Тернополь, она, почему-то, не обнаружила её на своей кофте. Вот ведь интересная судьба у этой маленькой вещицы. Надо было храниться 19 лет, переезжая со мной из квартиры в квартиру, что бы вернувшись в первые руки, потеряться. Правда, я, почему-то, совсем не расстроился, узнав об этом. Ведь не фетишист же я, какой-то. Зачем мне теперь эта булавочка, если у меня снова есть сама Маша!

- Дима, мне надо бежать по делам – вдруг сказала она – я постараюсь побыстрее освободиться.

- Тогда я пойду, погуляю по Стамбулу. Как освободишься – скинь мне sms-ку – ответил я.

Спустившись в фае, я обнаружил, что ночью входил и выходил не через главный вход, который находился совсем рядом с ресепшном. Выйдя же теперь там, где нужно я оказался в маленьком, но очень ухоженном проулке. С этой стороны вход в отель смотрелся гораздо презентабельнее. Рядом находился небольшой ресторанчик, под открытым небом, столики в котором были почти все пустые. Меня тут же стали зазывать, работающие там турки, откушать, но я был совсем не голоден. Секунду поразмыслив, в какую сторону мне идти, я пошёл на право.

Мне сразу же стало понятно, почему таксист у аэропорта сказал, что именно в этот район едут все русские. И какие русские и зачем они сюда едут, мне тоже сразу стало ясно. Я находился в районе опто-розничной торговли.  Ещё ночью обратил я внимание на то, что первые этажи у многих зданий закрыты жалюзями. Теперь же все эти первые этажи превратились в магазины, хозяева и работники которых стали неистово меня зазывать, узнав во мне россиянина. Здания эти были очень плотно прижаты друг к другу, сливаясь в один торговый ряд.

Меньше всего я хотел здесь что-то покупать, потому игнорируя окрики на ломаном русском, я покинул этот район и стал искать море, запах которого отчётливо чувствовался.

Надо ещё сказать о том, что голос мулы, который я услышал утром, периодически возникал снова. Причём акустика стамбульских мечетей видимо была выстроена таким образом, что в городе от этого пения не возможно спрятаться нигде. И постепенно я стал привыкать к этой песне, как в Москве днём привыкаешь к шуму заведённых автомобилей.

Думал я, естественно, только о Маше. О том, что вот так вот я снова её нашел, спустя 19 лет. Что она по-прежнему такая же, как и была. И что она, не смотря на то, что произошло тогда, всё-таки любит меня теперь. А ещё я думал о том, что и я тоже люблю её. И, как 19 лет назад, сломя голову примчался к ней на свидание. Только тогда я, убегая в самоход, торопился в Тернополь. А теперь я прилетел на крыльях любви сюда – в Стамбул! В Константинополь! В Царьград! В самое сердце некогда погибшей Византийской империи.

 

Говорят – не ставь второй раз на тот же кон.

Говорят – проверенно поколеньями.

Говорят, что можно перейти Рубикон

Но, один раз и в одном направлении.

 

Сколько, говорят, воды утекло с тех пор.

Не войти в неё опять, да ещё вдвоём.

Говорят – не жми на газ, береги мотор.

Отыскать пришла пора тихий водоём.

 

Я бы верил всем словам и преданиям.

Но исчерпан был лимит на доверие.

Я сегодня назначаю свидание.

В самом сердце Византийской Империи.

 

   К морю я, почему-то, не вышел а, не понятным для меня образом, описал круг и вновь оказался в том месте, куда ночью приехал на такси. Это место я сразу узнал и подумал, что видимо, мне надо всё-таки идти в номер и поспать, до того момента, пока не придёт Маша. Ведь я же приехал сюда не на экскурсию,  к тому же почти всю ночь не спал.

  Но поспать долго мне не пришлось. Меня снова разбудил стук в дверь. Конечно же, это была Маша.

Уходя утром, она говорила, что освободиться только поздно вечером. Но, видимо, ей тоже очень хотелось ко мне, и потому она прибежала значительно раньше.

- Я всё быстро переделала, и бегом к тебе – скала она, увидев моё заспанное лицо.

- Теперь тебе никуда не надо больше уходить? -  обрадовался я.

- Нет, надо – ответила Маша – но в семь вечера. Там для меня сейчас шьют, а вечером мне надо будет это забрать.

Я усадил её на край своей кровати.

- Ну, рассказывай – сказал я ей.

Маша улыбалась и молча смотрела на меня.

- Хочешь, тогда я тебе про свою жизнь расскажу? – предложил я.

- Давай! - ответила Маша, и мне показалось, что ей это действительно интересно.

Я начал свой рассказ с 89-го года, не смотря на то, что о многом я уже говорил ей по телефону и тогда, когда приезжал в Тернополь.

  Я рассказал, как работал на ЗИЛе в СТАНКИНе, и как очутился в кооперативе «Фокус». Напомнил ей, как мы с Пупком приезжали к ней на свадьбу. Рассказал, как потом оказался в такси, и как был оттуда уволен. Как вместе со всей страной искал заработок в начале 90-х (на развалинах Советского Союза) и как работал то агентом по снабжению, то сторожем «гаражного пространства», то дворником, то продавцом книг в переходе, то охранником авторынка. А иногда и просто вагоны разгружал. И как потом оказался, вместе с друзьями, в переходе у Павелецкого вокзала, где три года орал свои и чужие песни, или аккомпанировал скрипачу Андрею Бунину. Как народ, слушая нашу музыку, перекрывал весь переход и простаивал на месте часами. Как на заработок в этом переходе я купил «Москвич». Как мы не законно включали нашу нехитрую аппаратуру в лампочку освещения этого перехода. Как нас знали все менты, дежурившие там, и как в мороз умирали рядом с нами бомжи. Рассказал я ей, что в то время мы были героями этого перехода, и находившегося рядом института МИЭМ. И были люди, которые приходили туда каждый день только для того, что бы послушать нашу музыку.

Я рассказал ей обо всех политических событиях и передрягах того времени, свидетелем и участником которых я был, потому что эпицентром этих событий была Москва. Как я находился в толпе у Белого Дома во время путча в августе 91-го. Как в заваруху 93-го года нас попросили не играть в эти дни в переходе и, выйдя из него с гитарами и скрипкой, мы стали свидетелями и пассивными участниками временного «закрывания» газеты «Правда». Как я попал в массовые бандитские разборки, когда мой друг Стёпа врезался на своём старом Мерседесе в какого-то чела, считавшего себя очень крутым. Как я окунулся в творческую жизнь андерграундной Москвы, в результате чего оказался в Рок-Кабаре Алексея Дидурова, на сцене которого несколько лет рвал струны и орал свои песни. Рассказал также и о том, как поступил в педагогический институт и как его окончил, получив диплом учителя истории.

Ещё я рассказал Маше, как познакомился со Светой. Как женился на ней. И как до сего момента был сильно доволен этим обстоятельством. Как у нас родился сын Ваня. Рассказал, как спустя 7 лет совместной жизни Свете показалось, что она влюбилась в другого и решила от меня уйти. Как в короткий срок доказал ей тогда, что я лучше её нового знакомого, и вернул Свету себе назад. И как, поняв, что этот человек мне сильно дорог, всё простил и не вспоминал об этом больше никогда. Я рассказал, как в начале совместной семейной жизни у нас со Светой совсем не было денег, и приходилось экономить на всём. Как Света падала в метро в голодный обморок, когда ехала из института домой. И как потом мы решили открыть свой бизнес.

Да-да. Уйдя из перехода у Павелецкого вокзала я открыл свою рекорд-компанию, которая представляла собой по началу просто оптовый склад аудиокассет. Такое возможно было только в 90-е годы. По началу я даже никак и ни где не зарегистрировался. Просто занял у моего друга «Лысого» 1000 долларов, купил на них товар, и снял в аренду помещение. Про все, про это я тоже рассказал тогда Маше:

Как мы ездили на своём Москвиче по Московской области, и раздавали в палатки, торгующие кассетами, самодельные рекламки  нашего склада, и как наработали себе клиентуру. Как за неделю до нового года нам необходимо было перевести склад с одного помещения в другое, и мы перевозили его со Светой на метро и на санках, потому что наш Москвич сломался. Как, открыв новый склад, в районе Курского вокзала я случайно там (в переулке) встретил Прошу, у которого тоже был свой бизнес в Минусинске, и он приезжал в Москву за парфюмерией. Я рассказал как мы, раскручивая и поднимая своё дело, работали и днём и ночью с понедельника по пятницу, а в субботу и в воскресение потом торговали на легендарной Горбушке (и в мороз и в дождь) аудиокассетами. «Горбушка» тогда находилась под открытым небом, в парке около ДК  им. Горбунова, от чего и получила своё название. Я рассказал Маше, как поднимались обороты нашей фирмы, и в результате достигли миллиардных цифр. Только одного наименования «Сплин – Гранатовый Альбом» было привезено на наш склад сто тысяч кассет, и мы их пол дня разгружали всем коллективом, насчитывающим в то время около десяти человек. Рассказал, как попали мы под бандитскую «крышу», и как её потом «снесло» «крышей» ментовской. Рассказал, как я закрыл свою фирму в дефолт 98-го года, и как эта пресловутая «крыша» не смогла выбить с моих должников ни копейки. И до сих пор гуляют по России люди, которые должны мне десятки тысяч долларов.

Рассказал я Маше, как после кризиса 98-го года начинали мы всё с нуля. Как открыли две палатки в метро, которые работали несколько лет. Как, благодаря им, у нас вновь появились деньги, что позволило купить новую машину и периодически ездить отдыхать за пределы России. Как я работал несколько лет  на одном из складов Премьер-Видео, и как потом стоял у истоков ныне культовой в панк-рок кругах компании «А и Б Рекордз».

Рассказал я Маше и о том, как в 90-е пытался сколотить рок группу «Тринадцатое Созвездие», но не знал с какого боку к этому подойти. Как записал свой первый альбом со студентами Щукинского театрального училища Витей Бакиным и Эдиком «Рузвельтом» Радзюкевичем (ныне известными актёрами). Как собрал свой первый состав, и как мы оказались первый раз в профессиональной студии. Как стали регулярно выступать по московским клубам, и поехали в 95-м году на свои первые гастроли в Питер, где отыграли шумные концерты в легендарных клубах «Арт-клиника» и «Там-Там», за ящик пива и большое спасибо.

Рассказал я ей и о том, как живу сегодня. Как гастролирую по стране, записываю и выпускаю новые альбомы, пишу новые песни. Как из моего ансамбля уходили музыканты и как приходили новые. Как мы со Светой организовывали более или менее крупные фестивали, и другие авантюрные проекты. 

Рассказал ей про своих друзей, самым ярким и «живописным» из которых является Олег Радонежский. Рассказал про интереснейших людей, с которыми познакомился благодаря своему вращению в рок-шоу бизнесе. А люди эти все разные и действительно интересные: Дима Сид, Дракол, Снейк, Саша Чернецкий, Валера Скородед, Илья Островский, Олег Коврига, Игорь Бигимот,  Саша Хирург и другие. Один только Руслан Пурген чего стоит. Такого второго не найти на всей планете. Ещё в 96-м году, когда я играл в театре, один мой хороший товарищ Миша Стукалин (по прозвищу «Папа») говорил, что доволен своей жизнью потому, что его везде окружали интересные и хорошие люди. Я часто вспоминал его слова позже, потому что жизнь меня тоже сводила с уникальными людьми. Одним из них, к слову, и являлся тот самый Папа Стукалин. Список этих персонажей не мал. Можно много рассказывать о таких людях, как Дан Раковский, Миша «Бигыч» Гришин, Гарик «Ветерок», Алексей Дидуров, Андрей Селиванов, Лена Дударева, «Алёна» из Подольска, Жанна Исааковна Гарбер, Руслан «Великий», Кирилл Горохов, Серёга Левченко, Андрей Белов, Серёжа «Пупок», Пафнутий Конфеткин, Барямба, Андрей «Андрюшкин» и о многих-многих других. Обо всех о них я тоже кратко рассказал Маше, насколько это было возможно.

Рассказал я Маше про то, что сейчас открываю свою студию. Рассказал, как путешествую по миру в рамках своих возможностей. И как во время этих путешествий нашёл её, спустя 18 с половиной лет после того, как потерял.

Она слушала мой рассказ с нескрываемым интересом, улыбаясь и изредка качая головой в знак того, что понимает то, о чём я говорю. Не могу сказать, сколько времени заняло моё повествование. Мне нравилось ей рассказывать о себе только потому, что приятно было смотреть на то, как она слушает. Закончив, я предложил в свою очередь Маше рассказать о своей жизни.

- Да у меня и не было ничего интересного – ответила она.

- Ну, всё равно расскажи. Я хочу знать, как ты жила. Что с тобой происходило – настаивал я.

- Давай попозже – попросила Маша.

После этих слов она подошла к окну и, приоткрыв его, закурила. Из полуоткрытого окна дунуло Стамбулом. Тёплым и солоноватым Стамбулом. Лёгкий шум стамбульского центра стал слышен явственней. Но по сравнения с привычным для меня шумом центра Москвы это был просто мягкий шелест. Над всем над этим по-прежнему катилось пение мулы. Пока я рассказывал о своей жизни, то перестал замечать этот голос. Но из приоткрытого окна он снова напомнил о себе. Но, все положительные эмоции от происходящего испортил вид курящей Маши. Она тут же стала не красивой и не родной.

- Ничего, что я курю? – спросила она

- Ничего, кроме того, что ты мне сразу становишься чужой – ответил я.

- Ну, тогда я больше не буду – сказала Маша, потушив сигарету и закрыв окно.

Через какое-то время ей уже надо было бежать по своим делам. Она опять пообещала вернуться поскорее, а я решил больше никуда не выходить, раз она так внезапно возвращается. Ведь единственная достопримечательность, которая интересовала меня в тот момент в этом южном городе, была сама Маша. Я предложил пойти вместе с ней, но Маша наотрез отказалась.

- Я прилетела не одна из Тернополя – пояснила она – и если меня с тобой вместе кто-то увидит, то об этом сразу узнает весь Тернополь.

Мне было совершенно всё равно, узнает об этом Тернополь, или нет. Скорее даже напротив, я хотел кричать от переизбытка чувств. Я хотел, что бы об этом узнал весь мир. Но, раз Маша так боялась, то я смирился. Это был ещё один довод за то, что я решил не покидать стены гостиницы, а лёг спать.

Ближе к вечеру Маша позвонила мне на мобильный, и сказала, что купила поесть.

- А что тебе взять запить? – спросила она – пиво или колу?

Я ответил, что пиво я не люблю.

- Я так и подумала – сказала Маша.

Она принесла мне какой-то пирожок с курицей, который я с удовольствием съел. Не потому, что хотел есть, а потому, что его принесла Маша.

Я надеялся, что она останется со мной на ночь. Но этого не произошло.

- Я не могу. Меня тут же начнут искать. Что я скажу? Где и с кем я была ночью?

Как в доказательство её слов в этот момент ей позвонили на телефон

- Ну, вот. Уже потеряли меня – усмехнулась Маша, и стала говорить кому-то по телефону, что бы её не ждали, что бы ели без неё, и что она сейчас придёт.

Когда поздно вечером я снова остался один, вновь завибрировал мой мобильник. Это была Света.

- Ну, как дела? Встретился с Машей? – спросила она.

- Встретился – ответил я.

- Ты что, снова влюбился? – задала вопрос Света, видимо почувствовав что-то в моём голосе.

- Да – ответил я ей тихо.

- Ну, вот. Что мне теперь делать? – услышал я в ответ.

Я постарался успокоить Свету, сказав, что делать ничего не надо. Что я вернусь домой, и всё будет нормально и по-прежнему (я искренне в это верил). Сказал, что бы она всё простила мне, и немного потерпела, раз уж отпустила меня сюда. Видимо мне это удалось, и через некоторое время я получил от Светы sms-ку:

- (sms входящее) – Передавай Машке от меня привет! Я ей завидую.

- Скажи, что я тоже ей завидую – ответила на следующий день Маша, когда я передал ей этот привет. Но потом, подумав, добавила – Хотя не надо. Лучше не говори ничего.

Три дня я провёл в Стамбуле, не выходя из отеля. Как когда-то я провёл три дня в Тернополе, не выходя из общежития. Всё это время со мной была Маша. Как и 19 лет назад она периодически убегала по своим делам. Тогда начинались долгие минуты ожидания, и эти минуты казались часами. Я ничего не мог делать. Ни читать, ни писать. Я ждал Машу и думал только о ней.

Вид за моим окном стал мне привычным. Широкая улица, на которую меня привезли. Макдоналдс на другой её стороне, чуть левее. Большой мост и тоннель, чуть правее. И турецкий флаг, с перевёрнутым вниз рогами полумесяцем, напротив моего окна. Когда я ложился на кровать, то из всего вышеперечисленного мне был виден только этот флаг, отлично сочетающийся с постоянным пением мулы.

Главное, что отличало моё пребывание в стамбульской гостинице, от пребывания в тернопольском общежитии это то, что Маша уходила на ночь, оставляя меня одного. Но, уходя, она писала мне sms-ки, полные чувств и грамматических ошибок,  и мы продолжали общаться. Ещё одно существенное отличие было в том, что моё пребывание скрывалось от Машиных знакомых. Потому я не переставал ощущать себя Штирлицем, вынужденным шифроваться. Когда же Маша вновь приходила ко мне, то мы были с ней близки и духовно и физически настолько, насколько это только было возможно. Эти три дня Маша была моей, а я был её.

 

Я тебе благодарен за всё, что сочла

Ты тогда не возможным, возможным теперь.

 

И с каждым днём, который мы проводили вместе, Маша становилась всё красивее и красивее. Этого было просто нельзя не заметить. Я думаю, что и все остальные тоже обращали на это внимание. С каждым днём глаза её всё больше сверкали и светились, а улыбка становилась всё очаровательнее и заразительнее. Она каждый день надевала новые кофточки, большинство из которых были с таким же лезущим мехом.

Наконец пришёл последний день нашего первого стамбульского свидания. Утром Маша вновь пришла ко мне. Она сказала, что они уедут из отеля в час дня. Мой же самолёт улетал в час ночи. Но номер я должен был освободить до 12-ти часов дня. Конечно же, я мог доплатить, и продлить время моего пребывания в отеле. Но без Маши этот номер мне был не нужен, и я решил оставшееся время погулять по Стамбулу. От моего предложения, проводить её в аэропорт, Маша не оставила камня на камне, и вот наступили минуты, когда нам нужно было попрощаться друг с другом. Это оказалось сделать очень тяжело. Мы прощались, как будто навсегда предполагая, что эта встреча станет последней.

- Я же не смогу летать к тебе на свидания постоянно – оправдывался я – это просто будет верх неуважения, по отношению к Свете.

Маша всё понимала и говорила, что совсем не хочет от меня уходить, хотя уже давным-давно было пора идти собирать вещи.

- Ну, ещё пять минуточек – говорили мы друг другу по очереди.

В конце-концов, и этим всем пяти минуточкам пришёл конец.

- Ты обязательно напиши мне, как долетишь и как приземлишься, я буду волноваться – сказала она, уходя, а потом ещё добавила – Я тебя больше никогда не забуду. Ты самый близкий и самый любимый для меня человек.

Покинув отель я пошёл не в ту сторону, в которую ходил в первый день своего пребывания здесь, а в противоположную. И через несколько минут оказался на берегу моря.

В том месте, где я вышел, стояли пришвартованными два огромных парома. Казалось, они отдыхали и грелись на тёплом солнышке. Солнце было действительно тёплым и приветливым, но не жгучим как бывает в этих широтах в разгар лета. Совершенно не хотелось думать о том, что в Москве сейчас поздняя осень, и достаточно холодно. Погода располагала к прогулке, и я медленно пошёл вдоль по берегу, влево. Мой путь пролегал по какому-то парку, где изредка встречались праздно гуляющие местные жители. Некоторые из них повышали свою спортивную подготовку на небольших, специально для этого оснащённых, площадках. Набережная всё время загибалась вправо, и была совершенно не приспособлена для купания. Мало того, что она была достаточно высока от уровня моря, так ещё от её края (где шла асфальтовая дорожка) вниз лежали огромные валуны. Тем не менее, на этих валунах то и дело встречались влюблённые турецкие парочки.

В видимом отдалении от берега дрейфовало большое количество кораблей. Я раньше наблюдал такую же картину под Керчью. Там тоже всегда дрейфует много кораблей, ожидая свою очередь, что бы проплыть через пролив из Чёрного моря в Азовское, или наоборот. Здесь же кораблей было значительно больше. Они виднелись повсюду, куда не бросишь взгляд. Зная географию, я предположил, что это и есть тот самый пролив Босфор. Путь «из Варяг в Греки». Из Черноморья в  Средиземноморье. Когда я позже посмотрел на карту, то выяснил что оказался прав. Я действительно гулял по берегу этого самого пролива Босфор и дошёл по нему до Мраморного моря.

В одном месте набережная, по которой я шёл, упиралась в средневековую крепость, которую необходимо было обойти. Да и отдельные полуразвалившиеся фрагменты древних и средневековых стен то и дело попадались мне на глаза. У меня не было с собой никакого путеводителя или другой сопутствующей литературы, и я не мог определить на глаз наследие ли это Османской, Византийской или Римской империи.

На душе же у меня было очень и очень легко. Настроение, как принято говорить, приподнятое.

Я думал только о трёх прошедших днях в свидании с Машей. Эмоции переполняли меня. И были эти эмоции только положительные. Мне было легко и хорошо от чувства взаимной влюблённости. А главное, это то, что ещё чувство какого-то самоудовлетворения и гордости не отпускало меня. Как будто я одержал победу в какой-то длительной схватке. «Вот – думал я – променяла меня тогда на какого-то Мишу. И где сейчас этот Миша? Сейчас она о нём даже вспоминать не хочет. А меня любит, и называет единственным». Эти мысли очень согревали мою душу.

 

Под отточенною саблей Османскою.

Перевёрнутою вниз полумесяцем.

У ворот восточных края Балканского.

Ставших трапом и опасною лестницей.

 

На границе, меж Европой и Азией.

У пролива из Варяг в Адриатику.

Густо смазанный восточными мазями.

Магазинами обёрнут, как фантиком.

 

У паромов, что в челночных скитаниях.

Переводят дух у тёплого берега.

Мне сегодня назначают свидание.

В самом сердце Византийской империи.

 

В море Мраморном не больно-то мрамора.

Море Чёрное, как все моря – синее.

Были все её мне письма не грамотны.

С каждым днём она была всё красивее.

 

Но ни кто здесь на ошибках не учится.

Не дозировал я, не дистанцировал.

Точно зная, что в итоге получится.

Может, специально всё спровоцировал?

 

Не отвечу на вопрос. Тут – ни да, ни нет.

Не бывает мелодрам в одной серии.

У меня сегодня было свидание.

В самом сердце Византийской империи.

 

Нормальной бумаги и ручки у меня под рукой не было, и я  стал писать стихи в мобильный телефон sms-ками, сразу посылая их Маше. А ещё я послал их Свете. Не знаю почему, но мне совсем не хотелось от неё ничего скрывать. Я ловил себя на той мысли, что впервые за много лет отношусь к ней не как к любимой женщине, а как к самому лучшему другу, и эта мысль меня немного пугала.

- (sms входящее) – Круто! Только жаль, что это всё для Машки – ответила мне Света.

- (sms отправленное) – Это для всего человечества – гордо отмазался я.

Маша тоже писала мне весь вечер. Она написала, как приехала в аэропорт, как села в самолёт, как приземлилась (почему-то) в Ивано-Франковске, как доехала до Тернополя, как её встретили дома. А главное это то, что она писала, что любит меня очень сильно и больше никогда не забудет. Что ещё никогда и никого так сильно не любила. Что я для неё единственный любимый мужчина. И от этого у меня на душе становилось ещё лучше.

Время шло удивительно медленно, и мне захотелось ещё раз попрощаться с отелем, в стенах которого я три дня был в раю. Я вернулся назад, и прошёлся по той большой улице, что шла под окном моего номера. Там по-прежнему шла бойкая торговля из каждого здания, и меня снова стали призывать что-то купить.  Наверное, в моём номере уже кого-то поселили, и теперь этот человек смотрит на меня из окна, как недавно я смотрел на проходящих по этой улице людей. Пройдя чуть дальше в сторону противоположную той, где находилось море, я наткнулся на станцию метро. «Может быть на метро покататься» - подумал я и стал изучать схему стамбульского метрополитена. Около одной из конечных станций на схеме был нарисован самолёт и написано «Airport». Неужели здесь можно доехать в аэропорт на метро? Мне это показалось странным потому, что все московские аэропорты находятся в сильном отдалении от города. Я подошёл к стоявшим рядом полицейским, и спросил: «Вер из Аэропорт?».

Оказалось, что полицейские ни слова не знают по-английски. Но слово «Аэропорт» они, конечно же, поняли  и стали мне на турецком и с помощью жестов что-то объяснять. Из того, что они оба показывали в сторону станции метро, я заключил,  что не ошибся и до аэропорта можно действительно добраться на стамбульской подземке. В конце-концов один из полицейских нашёл нужный жест (скрестив руки), который можно было истолковать только как конец чего-то. Я догадался, что он говорит, что необходимо доехать до конечной, и встал в очередь за жетоном.

Через несколько минут я уже находился в вагоне поезда стамбульского метрополитена и, пробравшись к схеме, следил за тем, что объявляли, сверяя с написанными названиями станций и убеждаясь, что еду в нужном направлении. Довольно продолжительное время мой поезд, вырвавшись из тоннельного заточения, ехал по улице. По всей видимости, это была уже окраина города. Вокруг стояли огромные освещённые здания, похожие на промышленные предприятия. Метромост огибал их плавной огромной дугой. Многие станции также находись на улице, но ближе к концу пути мы снова погрузились под землю.

  Выйдя на конечной, я убедился по всем знакам, что тут действительно находится аэропорт. Я даже дошёл, вместе со всей толпой,  до турникетов, но потом вернулся, подумав, что ещё слишком рано, и, проделав весь путь назад, вышей на той же станции, на которой и зашёл.  Время до самолёта было хоть отбавляй. Что мне делать и куда идти – я не понимал. Ещё раз пройдя мимо моего и Машиного отеля я снова оказался около паромов на набережной. К этому времени уже почти стемнело, и здесь стало не совсем уютно. Только корабли по прежнему манили своими огнями всех, кто был на берегу. Контуры судов теперь были не видны. Просто стало похоже, что всё море украшено беспорядочными звёздами также, как и небо. С той стороны, где находилось Чёрное море, а за ним Украина и Россия, подул прохладный ветерок, как будто привет с родины.

Побродив немного по тёмной набережной, и снова послушав пение мулы, я решил всё-таки поехать в аэропорт, что и проделал опять на метро.

В аэропорту я был около семи вечера. А мой самолёт должен был подняться в небо в час ночи.

О, как же долго тянулись эти последние часы!!!! Словно резиновые они медленно-медленно приближали час моего отлёта. Книжка не читалась, стихи не писались. Сумбурные, но приятные мысли крутились в моём мозгу. Поначалу я переписывался sms-ками. Но потом сел мой телефон, и время потянулось ещё медленнее.

И вот, наконец, началась регистрация. Затем, паспортный контроль. Затем ещё немного томительного ожидания, и я уже лечу в самолёте, возвращающем меня обратно, из Второго Рима в Третий. Из Стамбула в Москву, где по мне уже соскучились, ждали и встречали.

 

Далее - глава 24 "Третий Рим"

 

КНИЖКА "Точка Невозврата" - начало

Часть 2 "В Самом Сердце Византийской Империи" - начало

Официальный сайт группы SOZVEZDIE - Вход