Глава 17 – «Свадебное путешествие»

 (скачать семнадцатую главу в Word, в zip архиве можно здесь)

Дом мой – вагон плацкартный

Чай до седьмого пота.

Лишь ветерок прохладный

Чуть задувает в окна.

Что ж, прости

Я опять

В пути

Стук колёс

То для грёз

Мотив

Что за жизнь

Средь чужих

Дорог?

Сон души

Миражи

Тревог.

Поезд, мотаясь из стороны в сторону на привокзальных стрелках, стал набирать скорость, устремившись на юго-запад. За окном замелькали Московские и подмосковные платформы – Матвеевская, Очаково, Внуково, Апрелевка …

- Эх, жалко водки не взяли – периодически повторял Пупок глядя в окно.

Я, улыбаясь, смотрел на него. Меня отсутствие водки не огорчало нисколько. Я отправился в это «свадебное» путешествие совсем с другой целью. Пупок же искал в поездке новых приключений. А приключения без водки для него не приключения. Как охота без ружей, или как рыбалка без удочек. Нет, не правильные примеры привёл. Правильнее будет сказать – как охота без водки, или как рыбалка без водки.

Я, едва мы выехали из Москвы, пошёл по поезду распространять листовки Российского Народного Фронта.

- Кибальчич, я с тобой не пойду. Я не революционер – услышал я в спину напутствие Пупка.

Листовки разбирались значительно быстрее, чем я ожидал. Не успел я пройти и половины поезда, как у меня не осталось ни одной. Зато партийные деньги пополнили мой карман. Такая уходимость  революционной пропаганды ещё раз показала мне, насколько наш народ вдруг стал политизирован.

Вернувшись в свой вагон, я застал там Пупка, по-прежнему искавшего ответ на вопрос – почему же мы не взяли с собой водки? Он периодически выходил в тамбур покурить. А я выходил с ним, что бы составить компанию. Был, так сказать, пассивным курильщиком.

- У нас что, праздник трезвости? – не унимался Пупок – может, выйдем на станции и купим?

Но, на ловца и зверь бежит. И не просто зверь, а два солдата из дисбата.  Они отсидели полтора года в дисбате, и ехали в свою часть дослуживать второй год службы. У них было всё. У них была бутылка водки. У них была гитара. У них не было только компании. Её-то они и искали. А тут – мы, в прокуренном тамбуре. Думаем – попробовать на станции купить, или ну его на хрен?

Через минуту мы уже сидели в нашем «купе», если так можно назвать участок плацкартного вагона о четырёх полках. Было разлито по первой, и пошли рассказы за жизнь, за службу, за дисбат, за любовь….  В районе трёх часов ночи один из наших новых  друзей вдруг предложил:

 - А давайте гитару по кругу?

И не дожидаясь ответа, взял гитару и запел неизвестную нам песню про дисбат, и про все отрицательные стороны времяпрепровождения там.

Потом гитара пошла против часовой стрелки. Вторым был я.

Я тоже два года считал за два века

Топтал сапогами поля

Пытался в куске разглядеть человека

Часы отмерял у руля …..

Заголосил я на весь вагон, абсолютно забыв про то, что уже глубокая ночь и остальные пассажиры, видимо, хотели спать.

Вся служба сейчас мне припомнилась сразу.

Давай, по второму налей.

Сегодня осталось сто дней до приказа.

Сегодня осталось сто дней.

Закончил я своё песнопение.

- А чья это песня? – спросил один из наших попутчиков.

- Моя.

- Серьёзно? – изумился тот парень, чья очередь была петь.

Теперь уже он взял гитару и заиграл. Децибелы его вокальной подачи не сильно уступали моим по громкости. Четвёртым был Пупок. Наконец-то гитара дошла и до него.

Высоко здесь облака

Далека моя Ока

Велики мои срока

Только ты не плач пока

Всё что хочешь, но не плач

Мне не надо передач

Но за каждый твой конверт

Я отдам по паре лет

Зычный голос Пупка покатился по ночному плацкартному вагону. Песня была достаточно длинной, и требовала драматического развития. И Пупок давал это развитие, прибегая к некоторым стандартным приёмам. Один из этих приёмов был, конечно же, увеличение громкости.

Баю-баю, я спою

Колыбельную свою

До утра заворожу

В сказку сам пока схожу

Баю-баю, спит бычок

Маленький совсем ещё.

Ходит-бродит серый волк

Серый волк, зубами щёлк.

Я не знаю, как на счёт «до утра», но на какое-то время он нас заворожил, это точно. И мы втроём сидели заворожённые, открыв рты и забыв который сейчас час. А Пупок нагнетал и нагнетал. Он уже не пел. Он кричал:

Боже мой, только не спать!

Как в сенях забьётся мать!

Батя, где ты? Выручай!

Баю-Баю! Баю-Бай!

С того самого дня я просто обожаю эту песню. Я много раз потом слышал её в исполнении Пупка. И даже стал петь её сам. Но тогда, в плацкартном вагоне, это было лучшее исполнение этой нетленки. Я тогда не понял ничего. Я абсолютно не догнал о чём эта песня. И уверен, что наши собеседники тоже потеряли логическую нить текста. Но это было круто. И мы молча слушали:

Не печалься обо мне

Видишь, звёздочка на дне?

Если заглянуть с моста.

А вода что бы чиста.

И мои видны места

Я сейчас……

Только до ста.

Закончил Пупок, в конце песни немного сбавив обороты с форте на пиано. На несколько минут воцарилась тишина.

- Ты тоже это сам написал? – снова поинтересовался наш новый товарищ.

- Да – ответил Пупок, передавая дальше гитару.

- Да нет, я теперь, наверное, петь не буду – сказал тот парень, чья очередь была петь – давай лучше ты! У тебя лучше получается.

И он вернул гитару обратно Пупку.

- А сколько сейчас времени? – неожиданно поинтересовался я.

- Три часа ночи, ответил один из ребят, взглянув на часы.

- Блин! Весь вагон спит, а мы орём!

И мы перешли на шёпот, неловко улыбаясь, и глядя друг на друга. Гитару мы, конечно же, отложили в сторону.

- Ребята, вы всё? Закончили петь? – раздался мужской голос из середины вагона.

- Да, да, конечно, всё, извините – ответили мы.

- Да вы что, ребята? Весь вагон слушает! Продолжайте! – донеслось до нас.

Наутро мы с Пупком были героями нашего вагона.

- Это вы вчера пели? Молодцы! Как настоящие артисты!

Только ленивый не выразил нам тогда свой респект. Разве что автографы не брали. Когда поезд остановился в Тернополе, нас провожал весь вагон. Нам пожимали руки, желали удачи и творческих успехов.

- Сейчас поедем в общежитие. Мне там всегда рады – сказал я Пупку, выйдя на привокзальную площадь.

- Нет. Сначала идём в винный магазин – возразил Пупок.

Прошёл год с тех солнечных осенних дней, когда мы (убежав из больницы) влюблённые гуляли с Машей по этому городу, и смотрели в кинотеатре скандальный фильм «Маленькая Вера»! Всего год, а как много изменилось в моей жизни! Тернополь же остался таким же. Я узнал его сразу, как будто и не уезжал никуда. Только «Маленькую Веру» в кинотеатрах здесь уже не показывали. По стране с успехом шёл фильм Петра Тодоровского «Интердевочка», рассказывающий о нелёгкой доле валютных проституток города на Неве, и как не хватает нашей Советской Родины тем, кто её покинул. О том, что это кино можно посмотреть здесь (в Тернополе) говорила огромная киноафиша, на которой крупно было написано «Інтердівчинка». Украинский вариант написания этого слова очень понравился Пупку.

- Блин, надо сфотографировать эту афишу – сказал он, тут же это проделав. Мы же приехали сюда, как фотографы.

В кино мы, конечно же, не пошли, потому что и я и Пупок уже имели удовольствие посмотреть этот фильм. А пошли мы, по настоянию Пупка, в винный магазин, который находился рядом с вокзалом.

- Ну, чего? Водку будем брать? – спросил я Пупка.

- Нет, берём вина. Вино дешевле и его больше получится – сказал прагматичный Пупок, и накупил целую сумку самого дешёвого вина. Так, что мы еле влезли с ней в троллейбус. А ведь нам надо было ещё забраться на козырёк второго этажа студенческого общежития.  Пупок ничуть не удивился подобному способу проникновения в это здание и проделал это достаточно ловко, не смотря на то, что не мог похвастаться худобой. Ни одна бутылка вина при этом не пострадала.

И вот мы уже на знакомом седьмом этаже, в дверях комнаты Гали и Вики, которые буквально вскрикнули от радости, увидев меня снова. Приятно, знаете ли, когда тебе так радуются. Очень приятно.

   Я познакомил Галю и Вику с Пупком, и пошёл в обход по общаге. Все мои знакомые девчонки были здесь. Ульяна, Галя, Оксана, все радовались моему приезду, как дети. Здесь ничего не изменилось. Всё было так же, как минувшей весной. Здесь только не было Маши. В её комнате жила теперь другая  девушка. Ульяна тут же познакомила меня со своей новой соседкой. А я-то сначала вошёл в эту комнату, как к себе домой. Но нет. Это была уже не та комната. Вроде бы та, да не та. Здесь жил уже другой человек. Здесь уже не пахло Машей. Здесь уже не было её следов. Не было её вещей. Здесь уже не было ничего, что бы напоминало о ней. Ничего, кроме её соседки Ульяны. Да и она не очень вспоминала свою бывшую соседку. Да и Галя с Викой не вспоминали про Машу совсем. Им было не плохо и без неё. Да и с Лёшей, как мне удалось выяснить, у Гали кончились все отношения. Как недолго меня не было здесь, но как много произошло изменений. Я был искренне удивлён тому, что никто из девчонок не собирается к Маше на свадьбу. Ведь они же все были её подругами.

- А нас и не пригласили – объясняли мне они.

- Нас тоже не пригласили. Но мы поедем – смеясь, отвечал я.

Протусовались мы в этом общежитии с девчонками несколько дней. Накануне Машиной свадьбы (27-го октября 1989 года) у нас кончились все, купленные Пупком, запасы вина, и мы поехали на полигон. Дорогу я помнил так, что мог бы доехать и дойти в любом состоянии. Тернопольский автовокзал, автобус на Гусятин, село Малые Борки, два километра пешком по полю и вот она - родная часть. И вот они ребята – Лёша, Малой, Никита, Рембо, Джафар, Гусь, Стас, Фусс, Мамед, Гоча, Квадратный, Кукук, Бибис, Каск, Джума. Не было только Нурумбета (его опять увезли в госпиталь) и Проши. Как Проша и предполагал, его отпустили на дембель в конце августа, в связи с вышедшим приказом об увольнении из армии всех студентов очников.

В части также были прапорщик Тарас и старлей Витя Дутчак. Они разрешили нам с Пупком остаться там, на пару дней, выделив две койки. Пупок, как «молодой» лёг спать наверху. За время моего отсутствия Лёша очень сдружился с Фуссом. Они рассказали мне о своих последних приключениях, основным из которых была продажа тулупа. У нас в казарме было два роскошных тулупа. В магазинах таких и не найти. И вот Лёша с Фуссом загнали такой тулуп в селе за неплохие деньги. Я посмеялся над их предприимчивостью.

Малой же с Никитой рассказали нам, что бардак на полигоне ещё усугубился. Капитан теперь вообще не просыхает. Дошло до того, что он пытался ночью занять деньги на выпивку у Малого, и дал ему под залог свои командирские часы (которые Малой не хотел отдавать ему назад). Комнату свою, где лежала печать, капитан вообще перестал запирать. Возможно, он просто потерял ключи от неё. И ребята сами себе выписывали увольнительные документы, благо печать всегда была открыта. А Проша и на дембель сам себя уволил. Капитан не смог протрезветь и подняться для такого торжественного момента. И тогда к Проше подошёл лейтенант Калинин и сказал, что по приказу министра обороны завтра последний день, когда Проша может находиться на службе. А капитан не просыхает, и что делать непонятно. Калинин с Прошей взяли печать и сами написали ему в военном билете, что он демобилизован (Проша своей рукой и написал). И никто не знал, правильно они это сделали, или нет. А ещё какой-то документ надо было привезти из Чорткова. Но об этом вообще речи не шло. Так что дембель Проши был ещё оригинальнее моего.

   Ещё из новостей, произошедших за моё отсутствие на полигоне, было то, что привезли на службу молодых бойцов.

- Дима, у нас земляк твой есть. Сейчас приведу – сказал, смеясь, Джафар, когда мы с Пупком сидели на кухне, слушая рассказы Малого и Никиты. Привёл Джафар какого-то таджика, невысокого роста и плохо понимающего по-русски, и посадил перед нами на табурет.

- Он ещё и петь умеет – сказал Джафар и пошёл за нашей многострадальной гитарой, с телефонными проводами вместо струн. Таджик удивлённо и испуганно смотрел на меня, не понимая, кто я такой, и зачем его сюда привели. Странный «земляк» - подумал я. Пупок был удивлён не меньше.

- Ты откуда родом? – спросили мы.

- Аул Москва – тихо ответил таджик, и на очень ломаном русском произнёс ещё несколько названий из географии Таджикистана, пояснив тем самым, где именно находится этот аул. Тем временем Джафар принёс гитару и вручил её таджику.

- На, играй. Пусть Дима послушает.

И таджик заиграл. Наши телефонные провода вместо первых трёх струн ему были не нужны. Ему вообще хватало одной шестой струны. Всё своё мастерство владения инструментом он продемонстрировал нам на этой одной струне. В его руках наша гитара превратилась в таджикский народный инструмент дутар. И мы услышали песни таджикских пастухов. Пупок был в неописуемом восторге. Такого он нигде и никогда не слышал. Надо сказать, что он не служил в армии, и здесь всё его удивляло. Всё выглядело по другому, нежели в телепередаче «Служу Советскому Союзу». В бытовке несколько солдат пробивали друг другу уши, вставляя серьги. Лёша рассказывал о своих похождениях с Фуссом в Малых Борках и про новую любовь Фусса.

А утром следующего дня было ещё смешнее:

- Подъём, крикнул молодой дневальный.

- Подъём, повторил прапорщик Тарас, стоявший рядом с ним.

Пупок вскочил, как ужаленный пчелой, и начал быстро одеваться.

- Да ты-то чего встал? Спи – сказал ему, смеясь, Тарас.

- Да неудобно как-то. Все встают, а я буду спать - ответил ему Пупок и оглянулся вокруг.

Какого же было его удивление, когда он увидел что никто, кроме нескольких молодых бойцов, и не думал просыпаться. Только в прерванной дневальным тишине раздался гневный голос Джафара:

- Не ори! Дай поспать!

Днём прапорщик Тарас сказал, что надо ехать на полигон и что-то там сделать. Человек десять (в том числе и мы с Пупком) залезли в кузов 157-го ЗИЛа. За руль сел молодой боец. Вид самого полигона и стоявших на нём мишеней изумил Пупка ещё больше. Особенно ему понравились наши легендарные танки. Он залез на один из них и сказал:

- Сфотографируй меня на танке, как будто я режиссер и думаю над созданием новой картины.

Так мы начали выполнять свои прямые командировочные обязанности. А именно – фотографировать. Мы сфотографировали всех ребят (вместе с прапорщиком Тарасом) на полигоне, на вышке, у какой-то пещеры, а вернувшись к казарме, сделали общую фотосессию у её фасада, и сфотографировали каждого по отдельности внутри. Естественно ни о каком наложенном платеже речи не шло. Мы сказали ребятам, что вышлем им всем фотки в подарок.

   По дороге от полигона до казармы машина чуть не упала с какой-то горы вниз. По крайней мере, накренилась на бок достаточно сильно. Молодой водитель, не привыкший к пересечённой местности Прикарпатья, испугался и не знал, что ему делать.

- Дима, садись ты за руль – предложил прапорщик Тарас – или пусть Никита сядет.

- Если он сейчас ногу с тормозов снимет, то мы все упадём – ответил ему я – сейчас помогу.

И перегнувшись через борт, я стал говорить в открытое окно водителю, что ему делать. Как ведёт себя этот ЗИЛ на скользких местных дорогах, я чувствовал всем своим нутром.

- Так, аккуратно. Давай руль до упора вправо, и потихоньку нажимай на газ – спокойно говорил я солдату. Через несколько минут мы все, целые и невредимые, ехали дальше по лесной прикарпатской дороге.

- Ну, я и страху натерпелся – сказал Пупок. Все посмеялись.

Вечером этого дня мы с Пупком собрались к Маше на свадьбу.

- Дима, спроси у Вити Дутчака, может он нас тоже с тобой отпустит? – попросили меня ребята, и я пошёл к Вите.

Всех Витя отпускать не рискнул. Сказал, что пусть едут со мной Лёша, Фусс и Малой.

- А я вас отвезу – добавил он.

Но к Маше на свадьбу хотели попасть почти все. Ибо все её знали и (не смотря на несчастливый финал моих с ней отношений) хорошо к ней относились. Было решено прибегнуть к многократно испытанному способу. Молодой водитель был тщательно проинструктирован, и проделал этот трюк безукоризненно. Поравнявшись с условленным местом, он притормозил, и к нам в кузов запрыгнули ещё Джафар, Мамед, Квадратный, Никита, Гусь и Гоча. Свернув с трассы в село Товсте, он снова притормозил, и все вышеперечисленные спрыгнули с кузова и скрылись в темноте кювета.

- Когда за вами приехать? – спросил у меня Витя Дутчак.

Я сказал ему, что приезжать не надо. Что мы сами к утру вернёмся. Удовлетворённый моим ответом Витя сел в машину и уехал. А все беглецы вылезли из кювета и присоединились к нашей компании. Если сказать, что Пупок был шокирован от увиденного, то не сказать ничего. Он лет десять после этого рассказывал, как был на полигоне. Как к Маше на свадьбу отпустили троих человек, а уехало половина части. Да и про наше короткое пребывание на этой свадьбе он тоже рассказывал. А было это так:

К моему великому удивлению начало нашего визита на данное  веселье отличалось от привычного сценария. Обычно, к нашему приходу праздник всегда был в полном разгаре. Все гости были уже  пьяные. А жениха с невестой порой не реально было идентифицировать.  Подойдя же к Машиному дому, мы узнали, что молодых ещё нет. Гости были все трезвые и толпились на улице в ожидании. Я поздоровался с Машиными родителями и с бабушкой. В глазах всегда молчаливой бабушки я прочёл удивление по поводу моего визита. Но, кроме удивления, я прочёл в них ещё и симпатию ко мне. Также я встретил там того самого Андрея, который более года назад просил меня не гулять с Машей. Как много всего произошло за это время!

Привет, Андрей – сказал я ему – вот видишь, со мной произошло то же самое, что и с тобой. Я имел ввиду свой, внезапно закончившийся, роман с Машей.

- Да чего теперь об этом говорить? – отмахнулся Андрей.

Наконец приехали молодые. Все гости бросились их поздравлять и дарить цветы.  Очередь дошла и до меня.

- Привет, Маша. Поздравляю тебя. Желаю счастья – сказал я ей спокойно и подарил, купленные заранее цветы. Потом добавил – знакомься, это мой друг Сергей.

- Поздравляю – сказал Пупок, обращаясь сразу к ней и к Мише.

После этого каждый из моих друзей подошёл к Маше с Мишей, поздравил их, пожелал любви и счастья. И мне показалось, что все сделали это искренне. За себя я могу ответить точно. Я совершенно искренне пожелал Маше счастья в жизни.

Что же касается самой Маши, то казалось, что мой визит абсолютно не удивил её. Она молча и равнодушно кивала головой в ответ на наши поздравления. Создавалось ощущение, что ей вообще всё равно, что происходит вокруг неё. Вид у неё был очень усталый и измученный. Со стороны выглядело так, как будто она выполняет какую-то повинность. Смотрела она прямо перед собой, и сквозь нас. Могу ещё добавить, что это был первый раз, когда Маша мне не понравилась внешне. Причём очень не понравилась. Скажу, что на своей свадьбе Маша была не красивая.

Что же касается Миши, которого я тогда увидел впервые, то он оказался мужичком невысокого роста и абсолютно сермяжной внешности. Так что я совсем не запомнил его лица, ибо не было в нём ничего запоминающегося. Единственное, что мне показалось относительно Миши, что был он человеком закомплексованным и не самодостаточным. Но, может быть, я ошибся.

Молодые прошли во двор, и все гости проследовали за ними. Нас посадили всех рядом, за большой длинный стол.

- Надо быстрее и больше пить – сказал Малой на ухо Пупку.

- Зачем? – удивился Пупок.

- Пока не выгнали – ответил Малой, и принялся за реализацию своего плана.

Не знаю, почему Малой решил, что нас должны были выгнать? Мы два года ходили по всем свадьбам в окрестных сёлах, и не было ни одного прецедента, что бы нас пытались выгнать.

На удивление наш маленький Нострадамус на этот раз оказался прав.

Через небольшое время после начала свадьбы несколько местных ребят позвали нас на улицу, якобы пообщаться о чём-то. Причём так, что вышли мы все. Когда мы оказались на улице, ворота во двор плавно закрылись за нашими спинами.

- Сейчас, подождите, мы подойдём – сказали местные ребята и растворились в темноте.

Я, не обращая на это внимание, продолжал о чём-то разговаривать с друзьями. Остальные же оказались внимательнее меня.

- Дима, по-моему, нас выгнали – усмехаясь, произнёс Лёша, указывая на закрытые ворота.

Закрытая калитка и ворота были вообще нонсенсом на сельских свадьбах. Все дворы были всегда нараспашку, и каждый проходящий мимо был желанным гостем. А тут мы наблюдали глухую закрытую стену, и причиной этому, по всей видимости, было наше присутствие. Осознав это, острое чувство обиды подкатило к моему горлу. Я же приехал сюда без какой-либо задней мысли! Не говоря уже о ребятах, которые (как я уже писал) относились к Маше очень хорошо, и пришли её поздравить. И вдруг – мы за воротами. Как будто нашего присутствия на празднике хозяева просто испугались. Другой причины случившемуся я придумать не мог.

- Что? – закричал я и ринулся к воротам. У меня появилось жгучее желание ворваться туда, и высказать громко всё, что я думаю.

Но ребята крепко схватили меня.

- Дима, не надо, не стоит, будет драка и ничего больше. Зачем тебе это? – стали говорить они мне наперебой.

- Дима, сейчас в селе купим самогонки, посидим, поговорим. Зачем тебе эта Маша? – сказал в заключение Малой.

Но самолюбие моё было задето, и я продолжал рваться к воротам. Тогда высказался Пупок:

- Да если бы ты на ней женился, то я бы тебя проклял! Ты – будущая рок звезда. А она - доярка. Будет всю жизнь «Рабыню Изауру» по телевизору смотреть.

Все рассмеялись. А я от этих его слов остыл.

- Ладно, пошли в часть – немого подумав, сказал я, и мы тронулись.

Не прошли мы и двухсот метров, как увидели едущую к нам на встречу машину с Полигона. Нелегально покинувшие часть тут же скрылись в ближайшем кювете.

- Дима, а где все? – спросил меня сидевший в кабине Витя Дутчак – я пришёл в казарму, а там никого нет.

Я позвал ребят и очень попросил Витю никого не наказывать. Витя дал мне слово, и мы поехали назад, остановившись по дороге в Малых Борках, где купили две бутылки самогона.

Пол ночи мы сидели и разговаривали про случившееся. Вот ведь – ирония судьбы. Мы два года ходили незваными гостями на свадьбы к совершенно незнакомым нам людям. И не было ни одного случая, когда бы нам даже намекнули на наше неуместное присутствие. И вот, первый (и единственный) раз мы пришли на свадьбу к человеку, которого все очень хорошо знали. И именно с этой свадьбы нас выгнали, как нежелательных субъектов.

Утром мы с Пупком вернулись в Тернопольское общежитие. Я купил цветы Гале Гукалюк, и положил ей спящей на кровать, как когда-то положил Маше. Я решил, что хватит сохнуть по Маше. И надо оказать внимание девушке, которая действительно рада мне.

В Тернополе мы пробыли ещё несколько дней, и я наконец-то ощутил все прелести пребывания в женском общежитии. Думающий до этого время только о Маше (во время визитов сюда) я не успел вкусить всей сладости нахождения здесь. На этот раз я восполнил всё сполна. Я купался в женском внимании. Согрешил пару раз (не буду говорить с кем, что бы никого не компрометировать, ибо все имена реальные). Вспомнив о целях нашей командировки, мы с Пупком всех девушек там перефотографировали. Многие фотографировались в обнимку со мной.

Естественно ни о каком наложенном платеже речь не заходила. Мы всем обещали всё выслать бесплатно.

Одна из Тернопольских девушек позже была в Москве. Она позвонила мне и попросилась у меня пожить. Конечно же, я не отказал ей, и она прожила у меня несколько дней. Но самое смешное это то, что я её абсолютно не помнил. Ко мне приехал совершенно незнакомый до селе человек. Вот что бывает тогда, когда женщин слишком много. Но, вернёмся к нашему пребыванию в Тернополе:

- Это какой-то праздник трезвости – возмутился Пупок, и раскрутил меня на то, что бы я потратил революционные деньги (вырученные от продажи листовок в поезде).

- Только купим тогда нормальной водки. Твою дешёвую бормотуху я пить больше не буду – ответил ему я.

Мы купили водки на всё, что у меня было. Вот так закончилась моя революционная карьера. Без денег в штаб Российского Народного Фронта я решил не появляться.

- Тебе, Кибальчич, революционеры это не простят! – язвил Пупок – Ты кассу партии пропил.

Когда бутылка водки осталась последняя, то Пупок сказал, что надо возвращаться в Москву. Оставшаяся бутылка послужила ему сигналом к окончанию командировки.

- Это на поезд – сказал он, и мы (в сопровождении Гали и Вики) пошли на вокзал за билетами.

Но билетов на это число не оказалось, и нам пришлось купить на следующий день. Вернувшись назад в общежитие Пупок поставил останню бутылку на стол, и стал на неё смотреть.

- Может сейчас выпить? – после долгого молчания спросил он, толи меня, толи самого себя.

- Давай сейчас – ответил ему я.

- А в поезде что будем пить? – задал новый вопрос Пупок, опять не понятно к кому обращаясь.

- Давай оставим на поезд – ответил ему я. Мне было всё равно где пить. Я бы ничуть не расстроился, если бы мы не стали пить вообще. Мой здоровый молодой организм абсолютно нормально принимал любые дозы алкоголя. Но у меня никогда не возникало острой потребности выпить. Пупок же думал по-другому:

- Нет, давай сейчас – продолжал он свои раздумья.

- Ну, давай сейчас.

- А в поезде?

- Ну, оставь на поезд.

- А сейчас что будем делать?

Конец его внутренним терзаниям положила Вика. Войдя в комнату, и увидев стоявшую на столе бутылку, она сказала следующее:

- Там у одной девочки день рождения, а мы водку забыли купить. Можно мы вашу возьмём?

- Да, да, конечно – ответил ей Пупок.

Вика схватила бутылку и скрылась за дверью.

- Да как она могла? – взревел Пупок

- Да ты же сам ей разрешил.

- Да как она могла такое спросить? Она же видела, что у нас последняя.

Пупок надувался и краснел от ярости. Видя эти перемены в нём, я решил не дать ему лопнуть.

- Ты очень выпить хочешь? – спросил я его – я тебе организую сейчас. Ты одеколон пил когда-нибудь.

Я вспомнил свой армейский опыт по распиванию парфюмерии и пошёл по комнатам общежития. Надо ли пояснять, что в женской общаге не было недостатка в духах, одеколонах и лосьонах. Через несколько минут весь стол перед Пупком был уставлен маленькими неполными пузырёчками.

- Ну, давай – сказал я, разливая по первой.

Когда голова моя уже стала плыть по плоскости, мы услышали доносившуюся с верхнего этажа громкую музыку.

- Так вот где этот день рождения. Пошли туда – сказал я Пупку, и мы пошли.

Подоспев к медленному танцу, я пригласил на него Ульяну.

- Как от тебя пахнет! Ты чем-то надушился? – спросила она меня где-то в середине музыкальной композиции.

- Да, нет. Я пил одеколон – спокойно ответил я.

- Он пил одеколон!!! – вдруг вскричала Ульяна громче музыки, и оттолкнула меня. Со стороны было похоже на то, что она узнала, будто я болен чем-то серьёзным, и заразен. В считанные секунды все девчонки покинули холл, где только что танцевали, оставив громко орущую музыку. Пупок просто покатился со смеху.

Через день после описываемых событий мы вернулись в Москву.

- Ну, как командировка? – поинтересовался у нас Калашников.

- Да это какой-то праздник трезвости был – тут же ответил ему Пупок. Мы были постоянно трезвые.

Что же для него быть пьяными? – подумал тогда я. По-моему, мы пили там без остановки.

Узнав о коммерческом успехе нашей поездки, Калашников сказал, что зарплату он нам не даст.

- Вот вам фотобумага – добавил он – идите к магазину «Юпитер» и продайте её там. Это и будет ваша зарплата. Бумага просроченная, так что  продавайте её дешевле.

    Придя на несколько минут позже, чем то время, о котором мы договорились, к «Юпитеру» я увидел, как Пупка забирают в милицию. Этот бизнес не по мне – подумал я и пошёл искать другую работу. Хотя, может быть, и зря. Через пару месяцев Калашникову пришла гениальная идея. Он поставил Пупка на Калининском проспекте с фотоаппаратом и картонной фигурой Михаила Горбачёва (а позже ещё и Бориса Ельцина). Сфотографироваться с руководителем государства  в обнимку мог любой желающий. Деньги потекли рекой. Пупок тогда вообще перестал их считать. И только когда депутаты государственной думы возмутились по этому поводу, лавочку Пупка-Калашникова прикрыли.

Я же оказался в 18-ом таксомоторном парке, и год проработал таксистом. Уволили меня из парка тогда, когда я приехал с линии без капота.

- Ты бомба замедленного действия, и никто не хочет ждать, пока ты взорвёшься – пояснил мне моё увольнение механик пятой колонны Наиль Каюмович.

О работе в такси, и обо всём другом, что со мной случалось в жизни, можно ещё очень долго рассказывать. Если я вдруг захочу написать мемуары, то обязательно всё детально опишу. Пока же мне кажется, что это не будет интересно большому количеству людей. Поэтому эта моя книга о любви и о Маше. Прежде чем перейти ко второй её части (которая, я надеюсь, будет не менее интересная) скажу, что впоследствии я поменял несколько мест работы. Потом открыл свой бизнес, который подстерегали и удачи, и неудачи. Окончил педагогический институт. Сколотил рок-группу. Женился на самом лучшем в мире человеке. Я всегда говорил и говорю, что с этим в жизни мне особенно повезло. Но это совсем другая история.

Что касается Маши, то я постоянно помнил о ней и любил её. Причём, сначала любил очень сильно и тосковал. Все обиды, связанные с ней, прошли и в душе у меня остались только хорошие и приятные воспоминания. Я даже стал думать, что, наверное, это хорошо, что она меня тогда бросила. Иначе бы я разминулся в этой жизни со своей второй половинкой.

И за то, что другого ты мне предпочла

Я тебе благодарен сегодня, поверь.

Я, оставшись один, как прыгун без шеста

Прыгал тщетно, пытаясь попасть в миражи

И в одном из прыжков тех нашла меня та

Что единственной стала на всю мою жизнь

       Я сохранил Машину булавочку и фотографию. И тот букет, что она подарила мне на вокзале, я тоже засушил и сохранил. В моих ощущениях Маша всегда оставалась родным мне человеком. Только вот та Маша, которую я видел на её свадьбе, мне не показалась не близкой и не родной. На свадьбе передо мной стоял абсолютно чужой мне человек. И образ такой Маши я максимально стёр из своей памяти.

Увидеть её вновь и пообщаться я хотел всегда.

У меня был записан телефон её родителей в селе. Что бы туда позвонить, надо было заказывать телефонные переговоры и ждать полдня звонка. Через несколько лет я это проделал. Трубку поднял Петро Павлович (Машин отец). Он меня узнал сразу.

- Оля, там этот из Москвы звонит. Иди сюда скорее – услышал я в трубку то, как он обращается к своей супруге.

Выяснив, что Маша живёт в Тернополе, я попросил дать мне её телефон.

- Я просто хочу с ней поговорить – пояснил я

- Да я не знаю её телефона – услышал я ответ.

Естественно я подумал, что мне Машин телефон просто не хотят давать, и больше попыток дозвониться не предпринимал.

Когда я в 93-м году записал песню «Луч Последний» (посвящённую Маше), то решил выполнить своё обещание, и отправить ей кассету.  Советский Союз к тому моменту благополучно развалился, и Украина стала другой страной. Послать туда бандероль было проблематично. Надо было ехать на специальный международный почтамт.

В это время Батя (Ян Слуцкер) уже играл в моей группе на бас-гитаре. Основным местом проведения наших концертов в тот период стал переход у Павелецкого вокзала. Батя женился на москвичке и уже не жил в общаге. Родители же его остались в Черновцах, и он иногда их навещал. Один раз, когда он уезжал в Черновцы, я передал ему на вокзале кассету и сельский адрес Маши, попросив отправить ей бандероль из Черновцов. Нового адреса Маши я не знал, и не был уверен в том, что кассета дойдёт до адресата. Но отправить её мне Батя пообещал.

В конце 90-х, когда у меня был свой бизнес, то (как полагается) была и «крыша». Которая из «бандитской» стала «ментовской».  Эти люди могли в считанные секунды найти координаты любого человека в России. Я спросил, не смогут ли они найти мне на Украине Машу, если я знаю только её девичью фамилию. Мне пояснили, что после того, как Украина стала другой страной, это почти не реально. Связи между органами потеряны. А если напрягать Украинскую милицию, то это будет стоить баснословных денег.

В двухтысячные, в связи с бурным развитием Интернета, я пробовал найти упоминания о Маше в сети. Ведь же занималась она спортом и могла где-то засветиться. Но и эти попытки были безрезультатны.

У меня всегда была мысль съездить в Тернополь. Останавливало  только то,  что я не знал куда ехать. Я же помнил только дом, где жили её родители. А где гарантии, что они вообще пустят меня на порог? Ведь не захотели же они давать мне Машин телефон. Значит, на то были какие-то веские причины. Если бы я оказался недалеко, то непременно бы завернул в Товсте. Но пути мои близ Тернополя не пролегали. Я часто бывал на Украине, но западнее Киева, Запорожья, Днепропетровска и Крыма меня не заносило.

О Маше я думал и вспоминал достаточно часто. Когда у меня в жизни были какие-то удачи, мне хотелось, что бы она узнала о них.  Любые упоминания о западной Украине (включая песни Софии Ротару) ассоциировалось у меня с Машей, и потому были мне приятны.

Я представлял себе её жизнь тихой и спокойной. В мире и согласии со своим избранником.

Время шло, чем дальше, тем быстрее. И вот. На календаре август 2007 года …………

Далее:

Часть 2 "В Самом Сердце Византийской Империи" - начало

Глава 18 "Для бешеной собаки 600 вёрст не крюк"

КНИЖКА "Точка Невозврата" - начало

Часть 1 "ПОЛИГОН" - начало

Официальный сайт группы SOZVEZDIE - Вход